— Ой, да что же это я? — вдруг расхохоталась женщина и сунула треугольное письмо под резинку. Та щелкнула, напомнив Веньке про утеху детства, рогатку, которую мальчишки именовали таинственно «прач». — Как же это так? — Она задвинула ящик в стол и повернула к Веньке свое смеющееся лицо. — Вы думаете, что я ясновидящая, да? Я же не знаю вашей фамилии!
— Харюшин, — церемонно назвался Венька. — Вениамин. Вениамин Васильевич Харюшин.
«Действительно, — подумал он, веселея и напрочь забыв про сапоги, — откуда ей знать? Вот Агния, та — да, та знает! А эта… Не знаешь, так спроси, ты на работе!»
Но женщина с его фамилией была знакома. Оборвав смех, она внимательно, словно экспонат на выставке или манекен в витрине, оглядела Веньку с головы до ног, а потом, задержав взгляд на сапогах, — с ног до головы. И непонятно было, понравился ей Венька или нет.
А он поежился. Так же неловко было ему в военкомате перед получением приписного свидетельства. Военные и врачи сидели за длинным столом, а Венька мерз перед ними, голый и босый. Дело происходило в спортивном зале школы, и свету было хоть отбавляй. К окнам липли мальчишки. Но и тогда никто не смотрел на Веньку так пристально и оценивающе, как эта женщина смотрела на него сейчас.
— Так вот ты какой, Вениамин Харюшин, — вдосталь насмотревшись, загадочно протянула она. — Впрочем… впрочем я тебя таким себе и представляла, — добавила она скороговоркой, сцепила пальцы и хрустнула ими. — Да-да, именно таким Тристаном. Что ж, — вздохнула она, — снова огорчу тебя: писем тебе нет, их только пишут… Не везет тебе со мной, Вениамин Харюшин. — Женщина попыталась улыбнуться. — Когда работает Агния, то бывает несравненно лучше, согласись. И письма приходят, и позвонить можно куда угодно — и в Тольятти, и в Георгиу-Деж. И вообще… верно?
«О чем разговор? — подумал Венька. — Конечно, лучше. Только вот не звонил я еще ни разу. У нас дома ведь и телефона-то нет. Нет, не повезло мне сегодня, — вздохнул он. — Зря шел, получается. Куда ж это Агния подевалась? И спрашивать неудобно после сапог-то. Обидится еще… Нет, знал бы я, так лучше б дома сидел. Мат-другой Захар Иванычу бы поставил…»
— Да нет, что вы, — дипломатично заявил он и отвел глаза в сторону. — Вы ж не виноваты, что писем нет. Раз так, пойду я. До свиданья!
— Всего тебе хорошего, верный Вениамин Харюшин, — ответила женщина. Она отчего-то погрустнела. — Счастливо тебе преодолеть твои километры.
— Спасибо, — ответил Венька.
С порога он оглянулся. Пушистая шапка не давала женщине покоя. Она все время прикасалась к ней обеими руками, — прикасалась осторожно, будто шапка была хрустальная и могла разбиться. «Обнова, — догадался Венька. — Не нарадуется никак».