И все невольно посмотрели туда же. Там, чуждые окружающей природе, торчали ажурные и мертвые конструкции вышки.
— Ты погоди, — с усилием сдерживаясь, чтобы не ответить криком на крик, проговорил Захар Иванович, — ты не спеши, ишь ты, какой скорый! Орать мы, брат, все хорошо умеем. Надо разобраться! Вениамин! — обернулся он.
— Так убежал же он, — тихо сообщила повариха. — Сумку свою взял, фонарик с окошка — и бегом. Пока вы тут разорялись. Даже дверь не закрыл…
Захар Иванович засопел и молча махнул рукой. «Нет, не задалось у меня на этот раз, — подавленно подумал он. — С самого начала не задалось. И ребята вроде хорошие, и место… Ан нет. Ну что ты будешь делать? Пианино получилось, а не жизнь. Скорей бы тронуться отсюда, что ли?»
— Поди глянь, — сказал он Евстифееву, — может, он тут где. Зови назад, разберемся! Так нельзя!
Евстифеев послушно застегнул стеганку.
— Он, между прочим, мой фонарик взял, — сообщил он, нахлобучивая шапку, — а там батарейки сели. Едва краснеет. Все я их поменять забывал.
Повариха расстроенно дергала золотой помпончик.
— Ты чего это? — недовольно спросил Захар Иванович. — Опять реветь собралась?
— Так заблудится же наш Веничек, — ответила повариха, давясь слезами. — Потеряется, матери-то потом как?..
— Ерунду говоришь, — сердито оборвал ее буровой мастер.
Сокровища, которые Венька приволок из магазина, лежали на одеяле маленькой, жалкой кучкой. Яркие краски этикеток и оберток как-то сразу поблекли. Наверное, от освещения. Осенью в этих краях темнеет рано.
Старики, которые сидели днем на отдельно лежащем бревне, уже разошлись, а старухи все еще сидели и молчали — будто отбывали какую-то повинность. Увидев взъерошенного Веньку, одна из них перекрестила пуговицу на плюшевой кацавейке, а вторая, бормоча: «Свят, свят, свят…» — долго и пристально вглядывалась в него, не желая верить своим глазам.
— Что я вам, «Явление Христа народу»? — смущенно пробормотал Венька, польщенный, однако, тем, что внес в их души смятение и даже, может быть, страх. — А скажите, бабушки, магазин закрылся? — громко спросил он. — Закрылся, спрашиваю, магазин?
Одна из старух, та, что крестилась, кивнула, и непонятно было, что именно означает этот кивок. Венька понял, что иного ответа ему не дождаться, взбежал на магазинное крыльцо, подергал большой висячий замок, хранивший еще на себе следы заводской смазки, а потом и весь внушительный пробой, который даже не шелохнулся. Отчаявшись, Венька плюхнулся прямо на грязную ступень и подул на красные растопыренные пальцы.
— Бабушки, — спросил он, едва не плача, — а где продавец живет? Мне очень надо!