И в то же время невольно видел перед собой тётю Дуню Заторову, видел уцепившихся за юбку маленьких детишек, их испуганные глазёнки — и не мог, ничего не мог крикнуть Кольке. Я просто тихо сказал:
— В сентябре мы получим деньги за пастьбу и купим новую Бурёнку. Сложимся — и купим.
Но Колька молчал и был хмурым. Он сам вывел со двора свою корову и отвёл к Заторовым.
А люди начали расходиться с поселковой улицы, и на лицах у всех было облегчение. Потом нас допрашивала милиция. Старший лейтенант Колосов с Максимычем, с собаководом и с собакой ходили на место преступления. Но собака не взяла след, да и темно было в лесу.
— Завтра начнём опять свободный поиск, — пообещал районный.
— Удерут, — подумал вслух Максимыч.
Но Колосов бросил:
— Не удерут. Ночью это бессмысленно. Да и сытая пора у них. Будут отъедаться.
Странно, но Колосов думал об уголовниках, как о зверях.
Утром Кольку Грача ждали неприятности.
Вернулась с ночной смены его мать. Прямо во дворе она лупила Кольку верёвкой, и плакала, и причитала:
— Мучитель ты… «Хозяин» чёртов! Ты приобретал энту Бурёнку? Ты ещё пешком под стол ходил, когда я её выкормила. Из телка подняла вот этими вот руками.
Она тыкала Кольке в лицо свои сухие мозолистые руки и ещё больше заливалась слезами.
— Как ты смел своевольничать, сопляк? Убирайся вон из дому, видеть тебя не хочу!
На крыльце сидели семилетние Колькины сестрёнки-близнецы и тоже с упрёком смотрели на брата.
Колька молчал и не плакал. А через калитку во двор заглянул дядя Лёша Лялякин.
— За что ты бьёшь парня? — расстроенно спросил он. — Ну ответь? За то, что сделал доброе дело, которого взрослые сделать не смогли? За то, что у него твоё сердце? Эх ты, Катерина! Да и в чём дело? Если уж считаешь, что неверно он поступил, — пойди к Заторовым и возьми корову. Пойди!
Но Колькина мать махнула на дядю Лёшу руками и, усевшись на крыльце рядом с девочками, уже навзрыд заплакала. К ней подошёл с исхлёстанным, в синих рубцах лицом Колька и положил руку на плечо.
— Мама, ну зачем ты убиваешься? — устало сказал он. — У нас есть ещё козы. Наше дело терпимо.
Одна из сестрёнок, Галька, зло прошипела, повторяя материны слова:
— Уходи от нас, своевольник!
Но тётка Катерина шлёпнула её по губам.
А коров для выпаса в это утро никто не выгонял. Народ столпился в центре улицы, у старого журавля-колодца и никак не мог угомониться. Голодные коровы ревели в хлевах.
Прибыл районный, старший лейтенант Колосов вместе со своим штатом, к нему на помощь приехали две полуторки с милиционерами из областного центра, и Колосов начал просить людей в проводники, тех, кто хорошо знает лес. Но уголовников в этот день ещё не поймали.