Внимание Любомира Грабовски привлекает музыка, доносящаяся из старого разбитого дома, который торчит посреди аккуратной улочки, словно гнилой зуб посреди здоровых. Кажется, что в том доме репетирует дуэт или трио, но, подойдя ближе, детектив видит, что все звуки издаёт один инструмент.
Сквозь наполовину разбитое окно можно разглядеть ободранную полусферу, обтянутую кожей, и гриф с натянутыми жилами – не металлическими струнами, это ясно совершенно отчётливо. Пальцы музыканта то зажимают жилы и дёргают их в рваном ритме, то начинают чуть барабанить по корпусу, то скользят по натянутым жилам, порождая бередящие сердце звуки.
Музыканта Любомир Грабовски замечает гораздо позже, когда мелодия стихает. Прежде кажется, что руки и инструмент существуют сами по себе и живут, погруженные в ритм, не нуждаясь в дополнении в виде человека.
Тем не менее, чернокожий старик прекращает играть и улыбается неожиданно ровными белыми зубами, показывая Грабовски, что того заметили.
– Эта песня… – Грабовски чуть покачивает головой в такт ещё звучащим в его сердце звукам, – она совершенна.
– Песня дождя, – кивает негр. – Канга играет песню дождя. Зовёт его. Духи обещали удачу. Слишком часто нельзя играть. Волшебство должно накопиться. В остальные дни Канга играет что-нибудь другое. В дни без путешествий по дорогам духов.
Детектив Грабовски до сегодняшнего дня слышал о шамане Канга совсем немногое и ничего из этого не представляло интереса. Шаман, как утверждали очевидцы, постоянно сидит в старом пустом доме, поджав ноги и вперив взгляд в одну точку.
О музыкальных умениях шамана никто ничего не говорил.
– Будет дождь? – спрашивает Грабовски.
– Канга говорит так. Духи говорят так. Человек из потерянной страны чувствует так. Человек из потерянной страны задаёт глупые вопросы.
Шаман чуть пожимает плечами и отставляет инструмент в сторону. В этот момент детектив испытывает приступ разочарования – на сегодня песни закончены.
Вместо инструмента шаман берёт посох. Воображение детектива никогда до этого не пыталось нарисовать посох африканского шамана, но едва Грабовски видит его, как сразу понимает – таким он и должен быть.
Тщательно отполированная палка, чуть раздваивающаяся к верху. На получившейся рогатине привязаны высушенные лапки, комочки шерсти, бусины из смолы, какие-то камни – всякий хлам, который только шаманы и могут считать имеющим ценность. Когда Канга делает несколько шагов, предметы ударяются друг об друга с мерзким, по мнению Грабовски, звуком.
– Духи возмущаются, – говорит Канга, растягивая рот в ещё большей улыбке чем раньше. – Говорят Канга не вмешиваться. Обычно Канга их слушается. Сегодня особый день. Сегодня будет дождь. Он закроет Канга от духов. Человек из потерянной страны скроется в пелене дождя. Мы будем смотреть на мир человека из потерянной страны.