«Пришел. Отлично». Только что толку?
– Кей… нам не о чем… говорить.
Я стояла к нему спиной. И ощущала этого чертова мужика даже на расстоянии нескольких метров позади себя.
Зачем пустые беседы?
– Но мастерство… я оценила.
«Надо же, обошел их всех. Хваленая служба безопасности. Теперь платить им буду в два раза меньше…»
Сделала еще глоток, обернулась.
Оказывается, я все-таки ему обрадовалась. Где-то очень глубоко внутри. И тем муторнее, потому что чувствительнее. Чем быстрее расставим точки над «i»…
Подошла почти вплотную, улыбнулась невесело.
– Если ты пришел поговорить…
Но он не пришел говорить. Потому что закрыл балконную дверь, убрал пистолет, а после шагнул навстречу. И легла мне на затылок горячая мужская ладонь.
В ту ночь я узнала то, что хотела. Нет, больше. Поняла, что наслаждаться можно так глубоко, что не хватает дыхания и что не остается места мыслям. Только чувства, чувства, чувства. Что тела мужчины и женщины, если это правильные друг для друга тела, могут высекать искры, настоящие пожары, которые тушит и не может потушить пот.
Кей оказался мягким и жестким, нежным и напористым. И очень молчаливым. На эту ночь он просто сделался частью меня. Или я частью его… Теперь в его глазах не было страха, который мелькал накануне, не было больше напряжения. Он доверился себе, мне, а я судьбе. Когда она дарит бесценные минуты радости, ими нужно упиваться, втирать в кожу, в душу, ими нужно дышать, как кокаином.
И мы не теряли ни секунды.
Рассвет встретит меня пустой кроватью – я знала.
Но даже это не омрачало радости. Потому что мое «сейчас» длилось бесконечно, и в нем было главное – любовь, звучащая не словами, но касаниями, поцелуями и пульсом в унисон.
* * *
Кей.
(Andrew Jasinski – Air)
Он почти никогда не выходил за дальнюю сторону забора – туда, где луг, а после лес, – не было необходимости. А сегодня отправился. Рано утром; подышать, набрать цветов. Он мог бы купить, да, но ведь не то, не так, без души.
Кей сидел на корточках перед мелкой фиолетовой россыпью не то полевых фиалок, не то Создатель знает чего – он не разбирался в названиях. И думал о том, что никогда прежде не видел такого глубоко необычного оттенка.
Он вообще раньше не видел. Ни цвета, ни цветов.
«Она вернула ему самого себя».
Вокруг свежесть, а внутри удивительное хрупкое равновесие, которого он давным-давно, а, может, и вообще никогда не испытывал. Тихо, спокойно – ни мыслей, ни слов, все улеглось, как в штиль. И Кей вдруг прекратил быть хорошим, плохим, добрым, злым и начал просто быть. Ощутил, как это здорово – существовать. Жить без необходимости и нужды доказывать право быть здесь или где-то еще, считаться кем-то, заслуживать, отвоевывать. Этой внутренней тишины он не слышал прежде никогда. Казалось, двинешься в сторону, шевельнешься, и она пропадет. И до внутренних невидимых слез всего миллиметр.