Наверное, бдят охранники. Правда, обычно они делают это тише.
Дальше спокойные пара минут, в течение которых я лежала без настроения и без мыслей. Я вообще решила, что отныне думать буду как можно меньше. Устала додумывать, домысливать и расстраиваться. В мире пятьсот миллионов вещей, которые желают, чтобы я расстроилась, и всего одна минута, чтобы расслабиться, – эта. Я научусь спокойно спать и спокойно жить, я научусь не думать о том, о чем не хочется…
Чей-то сдавленный крик снаружи.
Показалось?
Стало неуютно, неспокойно.
И почти сразу же щелчок открываемой двери снизу. Я хорошо его знала, потому что через нее раньше часто ходила прислуга – садовник, повар, прачка, – которую я после смерти супруга распустила. С тех пор черный ход не использовали.
И опять тишина. На этот раз неестественная, зловещая.
Чужой в доме?
«Нет, Четтеровцы бы не пустили».
Однако червяк сомнения уже принялся копаться за задворках сознания, не давая покоя.
«Сколько в сейфе денег? Тысяч сто пятьдесят с хвостиком…» Достаточно, чтобы привлечь грабителей? Мысли – пули. Обрывками, без логики, как сумасшедшие кометы.
Дальше все случилось одновременно: быстрый топот по лестнице, чей-то окрик: «Он в доме!» (кто в доме?!), я села на кровати и прижала одеяло к груди. Галоп по третьему этажу (моя спальня на втором), черная тень, приземлившаяся сверху на мой балкон, – спрыгнули сверху? И распахнувшаяся в мои покои стеклянная дверь, впустившая его…
…Кея.
Дальше ударилась о стену дверь спальни, окрик: «Ни с места!», Макс с пистолетом наизготовку, а также трое его людей. Все с оружием.
Кей – снаружи спокойный, но внутри оскаленный, как пес с вздыбленной шерстью, – целится в Четтеровцев. Еще секунда, и эти сумасшедшие перестреляют друг друга.
Визиту гостя я даже не успела ни обрадоваться, ни удивиться.
– Мисс, в доме посторонний. Убрать?
Одно короткое «да», и Кей ляжет. Или лягут все они. Чертовы клоуны!
Мне хотелось заорать «нет!», но ответила я на удивление спокойно.
– Макс, все в порядке, – прочистила горло. – Оставьте нас.
Охрана отступала неохотно, все еще взмыленная, с белыми от ярости глазами – кто-то обвел их вокруг пальца. Мне тоже хотелось булькать от ярости, кипеть негодованием. И еще улыбаться.
(Whitney Houston – Unbreak my heart)
Он так и стоял у балконной двери, а позади хлопала на ветру тонкая штора. Напряженный, молчаливый и недвижимый.
Я же только теперь выдыхала страх, который успела испытать после начала этого «представления». Поднялась с кровати (хорошо, что легла не только в трусиках, но и тонкой маечке), подошла к столу, где стоял графин, налила в стакан воды. Дрожали руки.