«Найдется дорожка».
Для меня в другом мире прошел год. И я только теперь, лежа в избе, пропахшей золой и травами, поняла, насколько сильно отвыкла от родного мира. Мне не хватало стеклянных небоскребов, уютных кафе, асфальтированных дорог. Не хватало суматохи центральных улиц Пайнтона, дождей, стучащих по мостовым, даже зонтиков. Да, в Катлане поля, леса, простор и вольные ветра, но сердце тянулось в чужой и бесконечно далекий отсюда город. Кажется именно в этот момент я сделала выбор, где хочу дальше жить. Как? Будет цель, будет путь.
Ворочалась, несмотря на усталость, я долго.
Уснула ближе к полуночи.
В какой-то момент – сама не поняла, какой, – проснулась и поняла, что снаружи поднялся ветер, а по крыше мелко задробил дождик. Всполошилась, что люди у озера промокнут за ночь, но чуть погодя вспомнила, как Дьян приказывал собрать в дорогу большие тенты, успокоилась. Все с ними будет хорошо. У всех будет.
И, подспудно ожидая грома, уснула.
Пайнтон. Мир Уровней.
Кей.
(Игорь Корнелюк – Письмо)
Время растянулось и истончилось до оголенного нервного волокна.
В комнате темно, он сидел на диване. Он давно здесь сидел, с тех пор, как вернулся. Не вставал, чтобы поесть или попить, не поднимался, чтобы справить нужду, – обезвоженный организм ничего не требовал. Хуже, организм Кея был полностью «обессмыслен».
Взгляд в пустоту, полное отсутствие желаний. Телефон он отключил – не желал больше звонков, заказов, нажимать на курок. Вообще не хотел стрелять.
«Отстрелялся».
Хуже всего, что Кей больше не понимал, для чего существует. Его легкие все еще вдыхали и выдыхали воздух, но кислорода не было. Сплошное удушье.
Веста в родном мире… Наверное…
У нее теперь своя война.
Жаль только, что он не смог принять в ней участие. А его собственная снилась ему всякий раз, стоило провалиться в дрему – ад. Тот же жаркий ветер, грохот выстрелов, свистящие у башки ошметки и осколки – хорошо, если следующий не отрекошетит тебе в висок.
И все же было что-то иное в восприятии прежних событий – теперь он почти тосковал по прошлому.
Почему?
«Потому что тогда в твоей жизни был смысл», – ответил внутренний равнодушный голос. Да, тупой, неправильный и бесполезный, но смысл. В те времена в сердце теплилась нежность, а душа пыталась угодить любимой женщине. И это вело вперед. Укрывало от пуль, оживляло интуицию, заставляло хотеть выжить.
Что ж…
Выжил.
И другую любимую женщину он застрелил собственноручно.
«Хватит! – заорал вдруг кто-то внутри него. – Хватит! Хватит быть жертвой, казнить самого себя, размазывать сопли по роже!»