— Хорошие у тебя подруги, мать! Кто, если не секрет? — заинтересовалась Подзорная.
— Карина Зацепина. Мы с ней со школы. Одноклассницы, — объяснила Маша.
— Всё с тобой ясно, — кивнула Валя. — Она, кстати тоже здесь. Полную фуру «керосина» привезла. Ну и закусона до кучи. Устроим крутейший банкетец, а? Кстати, Родина — мой. Ты ему глазки не строй, договорились?
Маша пристально посмотрела на трубу Трубу:
— Ты меня вообще за кого держишь?
— Да ладно тебе, шучу я, — оттаяла Валентина.
Из коридора донёсся нервный тенор Мамаева:
— Девоньки, ну вы где вообще?
— Идём! — крикнула Труба и добавила уже тише: — Машка, ножницы не забудь. Так, а мои? Ага, вот они.
— Мы что, вместе будем ленточку разрезать? — не поняла Маша замысла.
— Ох, Терпилова… Там же два зала. В одном мои чудесные работы, в другом твои дурацкие картинки, — объяснила Труба. — Всё. Готова? Пошли.
Валентину Подзорную, экзальтированную даму бальзаковского возраста, знала вся (около) богемная тусовка. Она, в отличие от нашей героини, была художницей с именем. И очень даже серьёзной. Не только по призванию, но и по профессии. Будучи давным-давно студенткой «Сурика», Труба победила в конкурсе на лучшие иллюстрации к пушкинским «Маленьким трагедиям», после чего на протяжении уже многих лет в заказчиках недостатка не имела.
Иллюстрируя Тургенева, Достоевского и прочих русских классиков, Валя, тем не менее, ужасно и неизвестно почему завидовала Маше Терпиловой, с которой познакомилась всего-то пару лет назад в одном издательстве, куда последняя принесла сляпанную «на коленке» халтурку для брошюрки про кривой позвоночник. Или что-то в этом роде. В ожидании художественного редактора за чашкой кофе дамы завели беседу. И — о, чудо! — нашли общий интерес. Оказывается, и та и другая грешили в свободное время рисованием комиксов. Кроме того, обе были одинокими и… скажем, не совсем юными. В общем, случайное знакомство довольно быстро переросло если не в дружбу, то во вполне приятельские отношения.
Художницы начали изредка навещать друг дружку, обменивались идеями, показывали свои работы, спорили. Даже ругались из-за каких-то мелочей. Валя и познакомила Машу с Мамаевым, который, просмотрев невиданные доселе никем, кроме самой Трубы, плоды её хобби, разглядел острым взглядом истинного ценителя в пока неизвестной рисовальщице Терпиловой редкий дар и талант. Истинный. Да, Родина сразу понял, что работы новой знакомой произведут в определённых кругах настоящий фурор, но предложить немедленно организовать её сольную выставку стало бы поступком крайне неосмотрительным. Антон за долгие годы знакомства во всех подробностях изучил характер Подзорной и прекрасно понимал, что та подобного «проступка», мягко говоря, не одобрит. Ссориться ж Валентиной галеристу совсем не хотелось.