— Мы разве знакомы? — осторожно поинтересовался Вадим.
— Косфенно, Фатим Этуартофич, только косфенно! — ещё шире заулыбался толстячок. Водительское кресло было вплотную придвинуто к рулю, чтобы тот мог видеть дорогу и доставать ногами до педалей. — Я тафний трук коспотина Фан Тер Каца. Фы, ефо, натеюсь, ещё помните?
— Каца? — в глазах Терпилова блеснул недобрый огонёк. — Этого, пожалуй, забудешь! Знакомство с Ван Дер Кацем будет мне аукаться до конца дней.
— Ой, — вздохнул толстяк, — не нато на нефо опишаться. Он ше не снал фсех тонкостей фашефо писнеса. Кстати, Самуил Моисеефич опеспокоен фашими трутностями и котоф понести некоторые упытки, чтопы…
— Спасибо, конечно, — кивнул Вадим и взялся за ручку, чтобы выйти, — но передайте господину Кацу, что вопрос уже решён. Всего наилучшего.
Терпилов вылез из машины, считая разговор оконченным, однако карлик выпрыгнул следом. Резко. И это с таким животом?
— Прошу фас, потоштите, — встревожено крикнул он откуда-то из-за капота. — Я моку фам помочь!
— И чем же вы мне можете помочь? — язвительно прищурился Вадим.
— Ну, начнем с малофо. Фернём фам телефон, — вновь заулыбался владелец «ламборгини». — Итите са мной.
Карлик ловко перепрыгнул доходившее ему почти до подбородка металлическое ограждение и резво взбежал на ступеньки лавчонки, куда пятнадцать минут назад Терпилов отнёс сотовый.
— Пыстрее, Фатим Этуартофич! — крикнул он, держась за ручку входной двери. — Фы ше снаете, что фремя — теньки.
Терпилов нехотя поплелся за неугомонным уродцем. Интересно глянуть на бесплатное представление.
Подойдя к самому окошку, откуда красными прыщами сверкал мерзкий профиль юного барыги, карлик жёстко потребовал:
— Фосьмите сфои четыре тысячи, и ферните телефон этому коспотину!
Скупщик лишь рассмеялся.
— Не четыре, а восемь, — весело ответил он. — Са четыре покупать, са фосемь продавать. Ферштейн, дядя?
— Ферштейн, — спокойно ответил толстячок и, вытащив из-за ремня прятавшийся под длинным свитером огромный револьвер, навел его на голову парня. — А теперь ферштейн? Пери теньги и тафай телефон.
Но наглец только загоготал ещё громче.
— Да ты чё, лилипут, пугать? Меня? Ща звякну кой-кому… Убери-ка свою игруху, и пшёл отседова, стуча копытами. Раз-два, раз-два. Это, дядя, я прошу по-хорошему…
Но договорить парень не успел. Потому что в ту самую секунду грохнул выстрел. Вадим собственными глазами видел, как разлетелись стекло, голова скупщика, и вся стена за дёрнувшейся спиной бедолаги покрылась кровавыми ошметками.
— Путет тепе наука! — погрозил пальцем обезглавленному трупу сумасшедший малышок. — Какой я тепе тятя?!