– Штуромовые, вы тут? – Орёт кто-то из темноты. Стоит на пороге дома, внутрь не заходит, но орёт так, что во всех комнатах слышно.
– Тут мы, чего? – Спрашивает сонный Ерёменко.
– Тревога! Подъём! Какого хрена у вас у всех коммутаторы отключены. Пол часа вас ищу!
Повторять не нужно все вскакивают, быстро натягивают «кольчуги».
– Два ночи. – Замечает Карачевский. – Доспех сняли, аккумуляторы бережём.
– Давайте быстрее, – говорит пришедший из темноты. – БТРы уже на погрузку подали.
– Что, китайцы? – Спрашивает Червоненко пришедшего, пока тот не ушёл. Сам Юрка уже влез в «кольчугу» нацепил кирасу и крепит раковину. Он быстро экипируется. Этого у него не отнять.
– Кажись, первый взвод размотали, взвод уже час не выходит на связь, а до этого сообщил, что ведёт бой с двумя ротами НОАК и что потери есть, – говорит казак и уходит.
На улице суета, грузовиков и тягачей разных много, вся центральная улица забита ими, но это всё чужие машины, побежали искать свои. Не сразу, но нашли своих, они были на южной окраине станицы. И сразу получили втык.
Ночь, пыльная броня, яркий свет фар в беспроглядной темноте, низкая вибрация мощных двигателей, запах рыбьего топлива и горячего выхлопа, саранча летит на свет. Десятки людей грузят большие и тяжёлые ящики в бронетранспортёры и в грузовик. Заняты привычном делом.
И подсотенный Колышев подбородок вперёд, шлем не снимает, смотрит из-под забрала, словно оценивает, идёт к штурмовикам на встречу. Он и так-то не славился добрым нравом, а тут и вовсе леденеет от злости, даже в темноте это понятно. Слова выговаривает – едва не шипит:
– А, вот и господа штурмовики.
– Разрешите доложить, – начал было Коровин…
Но Колышев его останавливает жестом:
– Вы уж извините, господа штурмовики, – он подходит к Червоненко, пальцем «кольчужной» перчатки, стучит по его грудному знаку минёра, – и примкнувшие к ним, что мы вас, героев, побеспокоили. Потревожили ваш геройский сон, но дело уж больно спешное. Наши товарищи из первого взвода, если вас это, конечно, интересует, уже три часа ведут тяжёлый бой.
– Товарищ подсотенный, я сейчас… – Начинает Юра.
– Молчать! – Орёт Колышев прямо в лицо Юрке. – По уставу перед фразой, обращённой к офицеру, необходимо использовать форму: «разрешите доложить» или «разрешите обратиться».
– Разрешите доложить, – снова пытается Червоненко.
– Не разрешаю, – резко пресекает подсотенный и продолжает: – Я полагаю, господа штурмовики, что у вас создалось иллюзорное ощущение некой элитарности вашей войсковой специальности.
Теперь он подходит к Акиму и говорит, глядя ему в глаза: