— Это салют, — тут же объяснил Кит Фаррел. — Они даже вывесили все свои вымпелы и сигнальные флаги. Королевский салют, капитан.
— Сегодня нет никакой годовщины, нет повода для всего этого, — возразил Вивиан.
— Может быть, он хотел впечатлить нас своей стрельбой, сэр? — предположил Кит. — Я насчитал два полных бортовых залпа меньше, чем за пятую часть склянки, затем эти последовательные выстрелы. Вряд ли найдётся много кораблей в нашем флоте, способных повторить такую скорость стрельбы. В любом флоте, если подумать.
Я дал себе слово провести боевые учения с большими пушками при первой же возможности — то есть, когда «Ройал мартир» окажется вне поля зрения и не сможет злорадствовать над нашей неполноценностью, ведь если Джадж замыслил произвести впечатление, он всецело преуспел. Он говорил мне, что почти все его матросы были ветеранами, плававшими с ним раньше и отточившими свои навыки в великой войне с голландцами. Их мастерство наглядно объясняло, почему даже знаменитые моряки на «маслёнках», мой шурин в их числе, не смогли устоять против этих «железнобоких» на воде.
— «Мартирцы» поднимают сигнал «всем капитанам прибыть на борт», сэр, — доложил Кит.
— Ну что ж, — кивнул я. — Возможно, капитан Джадж будет достаточно любезен, чтобы объяснить, для чего именно он решил израсходовать столько королевского пороха.
Боцман Ап и его команда подвели баркас — при таком лёгком волнении мы тянули его за собой — и Мартин Ланхерн собрал гребцов. Они доставили меня на «Ройал мартир», где я был встречен почётным караулом, свистком боцманской дудки и угрюмым лейтенантом Уоррендером. Позади меня стояли Ланхерн, Леблан и Ползит, щеголяя поспешно созданными Лебланом нарядами — вполне достойный эскорт для наследника Рейвенсдена. Я приветственно приподнял шляпу в сторону кормы и развевающегося на ветру королевского вымпела. Делая это, я был потрясён видом человека, которого не встречал со своей первой ночи в Портсмуте. Мой прежний жестокий противник — бритоголовый Лайнус Брент — оглядел меня с ног до головы, затем повернулся спиной и склонился над моряком, лежавшим на палубе без сознания в луже собственной крови.
— Попал под отскочившую пушку, сэр, — объяснил Уоррендер, пока мы шли к шканцам в сопровождении его свиты, не отстающей ни на шаг. — Должен был сообразить, что нельзя там стоять — пятнадцать лет на службе. Он теперь только в коки годится, если сумеет получить назначение, а иначе — работный дом. Да смилостивится Бог над теми, чьи дни сочтены. Вроде бедного капитана Харкера.
Уоррендер произнёс эти слова тихим отстранённым голосом, озадачившим меня. Однако мне некогда было размышлять о его странном поведении — мы уже поднимались на шканцы. Годсгифт Джадж выглядел почти по–военному, по крайней мере, согласно его собственным совершенно уникальным стандартам. На нём был красный камзол в персидском стиле, который издалека можно было принять за гвардейский мундир. У бедра висела шпага, огромный парик нелепо покрыт чёрным тюрбаном, а в руке он держал объемистый кубок с вином.