Разнюхивая и выспрашивая, Маск допил остатки эля и вина из графинов на столе, ворча, насколько хуже он ест и пьёт в королевском флоте, чем в Рейвенсден–хаусе. Добрый капитан, конечно, так не думает, заметил он кисло: доброго капитана щедро развлекают на земле и на море графини и менее важные персоны.
— Шотландцы вообще что–нибудь делают, кроме как едят, пьют и охотятся? — с негодованием вопросил он, хлебнув из графина и утёршись рукавом. — Мне это вот что напомнило: вы завтра снова приглашены, в полдень. Для верховой прогулки, по–видимому. Не сомневаюсь, там будут эти их бегуны, нагруженные ветчиной и виски. Ба! А мне придётся довольствоваться твёрдым сыром и корабельными сухарями. Опять.
Я не мог принять приглашение на охоту, когда рядом находился чужой и, возможно, враждебный корабль, и сказал об этом Маску.
— Никак нельзя отказаться, капитан, — хитро проговорил он. — Это же не что иное как приказ.
Приказ? Кто, помимо капитана Джаджа, смеет мне приказывать? Без него здесь, в своей каюте, я олицетворяю высшую власть в местных водах после Бога и короля. И учитывая, что король за сотни миль отсюда, в Уайтхолле, а Бог предположительно занят другими делами, мне не грозили никакие приказы.
Маск театрально воззвал к своей памяти:
— Как же выразился этот огромный старый турок? Или он поляк? Словом, этот Шимич, свирепый уродливый дикарь. — Глаз–бусинка уставился на меня, пока я ждал продолжения. — Ах да. «Вице–адмирал побережья Аргайла, Кинтайра и Мойдарта», вот как он сказал. Другими словами, генерал Кэмпбелл из Гленранноха.
Если бы мне вздумалось, я мог бы запросто отмахнуться от так называемого приказа — что я и сказал Маску в выражениях, от которых он принялся возмущённо сновать по каюте. Вице–адмиралы побережья имеют размытые права на корабли, потерпевшие крушение в их графствах, и не обладают никакой властью над капитанами королевского флота. Гленраннох не мог мне приказывать и знал это. Но он явно был хорошим стратегом, во всех смыслах этого слова, и понимал, что приглашение в такой категоричной форме заставит меня задуматься. Я отпустил Маска и сидел в одиночестве, глядя на море за окном и взвешивая в уме сложившееся положение. Наконец, я решил, что если к полудню не получу донесений о таинственном корабле, то приму приглашение Гленранноха. Ибо, как он должен был догадаться, меня переполняет любопытство о том, что же связывает Колина Кэмпбелла и вдовствующую графиню Рейвенсден, мою мать.
* * *
Было очень раннее утро, едва пробили семь склянок ночной вахты — такие названия становились мне привычнее, чем старое «полчетвёртого утра». Однако я уже расхаживал по каюте: мои сны, переполненные битвами и графинями на подушках, не оставляли места безмятежной дрёме. Я услышал крик дозорного и вышел на палубу. Вахту нёс Джеймс Вивиан. Он стоял у поручней правого борта, глядя в сторону земли на небольшую рыбацкую лодку, что двигалась в нашу сторону. К моему восторгу, его мальчишечье лицо расплылось в радостной улыбке при моём приближении, он дотронулся пальцами до шляпы и начал со смехом объяснять: