«Человеку, рождённому женщиной, — напевно читал Гейл, — суждено жить недолго и в мучениях. Он взойдёт и увянет, подобно цветку; он пронесётся как тень, и нигде не задержится. Посреди жизни мы объяты смертью…»
Хоть слова и были изменены, я вдруг вспомнил, как впервые услышал их, в версии старого и теперь заброшенного молитвенника королевы Елизаветы. Это произошло на похоронах моего деда в Рейвенсден–Эбби. Даже пятилетним ребёнком я подумал, как ложно звучат слова: «суждено жить недолго и в мучениях», когда мне казалось, что дед жил вечно и был полон беззаботной радости до последнего дня. Однако, услышав их снова спустя всего несколько недель на похоронах отца, я уже подумал иначе. Наверное, между двумя этими погребальными службами, случившимися так скоро одна за другой, я повзрослел быстрее, чем это свойственно большинству детей пяти лет.
Джеймс Вивиан, лейтенант, как и Уоррендер, бросил горсть земли на саван, когда тело опустили в неподатливую шотландскую почву, и Гейл продолжил богослужение.
«Коль возжелал Господь Всемогущий своей великой милостию принять душу брата нашего, ныне почившего, мы предаём земле тело его: земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху…»
Я смотрел на море за кладбищем и думал о тех, кого любил, и кто теперь обратился в прах: о деде с бабкой, об отце и сестре. Вскоре эти слова произнесут и надо мной, ибо живым я не покину здешние воды.
Служба закончилась. Ланхерн скомандовал почётному караулу «смирно». Мушкеты в руках матросов всегда смотрелись неловко, но среди них нашлись ветераны корнуольской пехоты Гренвиля. Они были лучшими и знали свое дело. Когда останки Натана Уоррендера навеки исчезли под землёй, по команде старшины матросы дали дружный залп. На рейде «Юпитер» дал траурный салют из пяти орудий, и приглушённая канонада разнеслась эхом по холмам Шотландии.
Джеймс Вивиан первым заметил небольшую группу всадников, приближающихся к церкви. Их было шестеро, с двумя запасными лошадьми позади. Один всадник был выше остальных, он легко и уверенно сидел на лошади, которая для него была мелковата, я узнал в нём хорвата Шимича. Он ехал следом за лошадью, которая, наоборот, казалась слишком большой для своего малорослого наездника. Гленранноха.
Группа остановилась у стен кёрка. Генерал спешился, подошёл к нам и отдал дань уважения умершему, мрачно отсалютовав шпагой.
* * *
— Я узнал о смерти, — сказал он мне вполголоса. — Полагаю, вы не захотите сильно удаляться от корабля, но мы могли бы проехаться по окрестностям. Мне есть что показать вам всего в нескольких милях отсюда.