— Ваше величество! — произнес граф, мой брат.
Карл II, Божьей милостью (а точнее сказать, милостью политиков, пригласивших его вернуться и править над нами) король Англии, Шотландии и Ирландии.
— Чарли, Мэтт. Вы прямо вовремя, — Карл поднял глаза и кивком пригласил нас войти, указывая на вино на столе. — Беда с этими собаками. Гадят повсюду. Бог знает, что подумает новая королева, моя будущая жена, когда наконец прибудет. Готов поспорить, португальцы не дают собакам такой свободы. Может, они едят проклятых тварей. Мощи Христовы, пусть я король Англии, помазанник Божий, но как мне помешать собакам загадить весь дворец? А, Джейми?
Молодой человек мрачно кивнул, но промолчал. Чарльз и я были достаточно хорошо знакомы с Яковом Стюартом, герцогом Йоркским и наследником трона, чтобы в полной мере оценить его неловкость от небрежного упоминания братом собачьего дерьма и имени Божьего в одной фразе.
Пока робкие слуги убирали беспорядок, король налил себе ещё вина и продолжил:
— Ах да, Чарли, ты–то, конечно, хорошо знаешь нашего кузена, но я сомневаюсь, встречался ли с ним раньше Мэтт?
Я поклонился третьему присутствующему, который оглядел меня с ног до головы и нахмурился.
— Мэтью Квинтон. Так. Ты больше похож на отца, чем на благородного графа, твоего брата. Да, я вижу его, когда смотрю на тебя.
Я снова поклонился, уже в знак почтения принцу Руперту Пфальцкому, двоюродному брату короля, бывшему главнокомандующему армий Карла I в великой гражданской войне. Мысленно я вдруг снова ощутил себя пятилетним ребенком, в тот день в Рейвенсден–Эбби, спустя четыре месяца после похорон деда. Я увидел мать, холодную, отстранённую, бледную как полотно, когда советник короля описывал ей смерть мужа в битве при Нейзби. Джеймс Квинтон, девятый граф Рейвенсден, мой отец, вступил в битву рядом с принцем Рупертом на правом фланге королевской армии. Они очистили поле перед собой от всей кавалерии левого фланга Парламента. Тогда Джеймс Квинтон, девятый граф Рейвенсден, единственный из командующих принца Руперта повернул своих людей и направил их прямо на вражескую пехоту. И вот Джеймс Квинтон, девятый граф Рейвенсден, был изрублен на куски, а принц Руперт повёл остальную конницу прочь с поля боя в погоне за трофеями вместо того, чтобы последовать за ним в манёвре, который наверняка принёс бы королю победу в войне. Джеймс Квинтон, поэт, пробывший графом всего сто восемьдесят дней, отец, почти мне не знакомый, погиб героем королевской армии. Но его смерть и тёмное напоминание о ней в облике сыновей превратили семью Квинтонов для принца Руперта в упрек за то, что он сделал, и чего не сумел сделать в тот день. Семья Квинтонов без колебаний смотрела на принца Руперта Пфальцкого как на убийцу любимого мужа и отца.