Чёрно–белая сумятица со стороны кают–компании обозначила своевременное и, на удивление, трезвое появление преподобного Фрэнсиса Гейла. При дневном свете Гейл оказался незаурядным человеком: крепкий и приземистый, на вид разменявший четвёртый десяток, он уж точно не был безликим святошей и чопорным книжником. Помывшись и побрившись, скрыв большую часть буйных волос под скромным париком и надев полное церковное облачение, Гейл в самом деле выглядел человеком Бога. Во всяком случае, походил на него куда больше своего предполагаемого заместителя, капитана Мэтью Квинтона. Священник поднял в меру твёрдую руку для благословения, и его сомнительные прихожане устроились поудобнее в разнообразных богомольных позах. Даже четверо признанных папистов (включая загадочного француза Леблана) и один магометанин, алжирец по имени Али–Рейс, закрыли глаза и склонили головы, стоя чуть в стороне от прочих у поручней правого борта.
Я ожидал обычных молитв и славословий из векового требника — но не сегодня. Гейл оглядел собрание, потом посмотрел прямо на меня и начал словами пятидесятого псалма: «Ибо беззаконие моё я знаю, и грех мой всегда предо мною».
Я не раз слышал эти слова — в качестве прелюдии к недолгому сну — от Джорджа Джерми. Но в устах Джерми, который за полвека не совершил ни единого известного кому–либо греха, они звучали как мягкий упрёк его пастве за пьянство, блуд и склоки, случившиеся в деревне Рейвенсден в ходе минувшей недели. Произнесённая Фрэнсисом Гейлом, фраза обрела новый смысл. Священник продолжил незнакомыми словами из очень маленькой и очень новой книжицы в кожаном переплёте, извлечённой из рукава сутаны.
— О предвечный Господи Боже, что правит едино на небесах и в бушующем море, окруживший воды сушею до скончания дней, охрани своей Всемогущей и милостивой дланью нас, рабов Твоих, и флот, коему служим мы.
Вивиан взглянул на меня, удивлённо нахмурив юные черты. Внизу, на шкафуте, лицо Ползита сияло блаженством. Вокруг него одни были озадачены, другие ошеломлены. Даже полуглухой хирург Скин, похоже, чутко внимал странной новой молитве Гейла, а Роже Леблан и Али–Рейс, казалось, пришли в полный восторг.
— Сохрани нас от опасностей моря, — продолжал Гейл, — и от жестокости врага; чтоб смогли мы защитить нашего милостивого государя, короля Карла, и его владения, и сделать безопасным плавание для тех, кто по долгу службы вышел в море; чтобы жители нашего Острова служили Тебе, Господи, в мире и спокойствии; и чтоб мы вернулись в целости на благословенную землю, с плодами трудов наших, благодарно поминая милосердие Твоё, славя и воспевая Имя Твоё в Иисусе Христе, Спасителе нашем. Аминь.