— Хорош трепаться, эскулап, — оборвал Иван. — Значит, скоро будем сниматься? Вовремя, потому что еще пара недель, и вы этих мест не узнаете. Морозы, снег… А я ходить по лесам предпочитаю летом… Вернусь домой. Ну их, «новых русских», с их барскими замашками… упокой, господи, душу раба твоего Олега…
И неожиданно громко захохотал:
— А, мужики!.. Еще немного в таком обществе, и сами в старообрядцы перекинемся. Курить бросили, спиртное… ну, почти.
— Нездоровая обстановка, — улыбнулся Протасов. — Я к таким кардинальным переменам не готов.
— Ха-ха-ха.
— Вам проще, мужики, — вздохнул Вадим. — Почти дома… А для меня эпопея может начаться снова.
— То есть?
— А то не помните, как я попал к Слону? Допустим, вернусь с вами в Красноярск. Жилья и родни там нет, ни прописки, ни документов. Бомжевать, бегать от милиции, ночевать в подвалах и по чердакам? Догадываетесь, чем это может закончиться? Осенит еще кого-нибудь мысль, как с полной отдачей использовать рабский труд, и разницы не будет, рыть землю в поисках золота или мыть, к примеру, автомобильные моторы. Да мало ли грязной работы?
Протасов положил руку ему на плечо и ободрил:
— Не тушуйся раньше времени. Сериала не будет. Все закончится ладно, поедешь с нами в Новосибирск. Квартира трехкомнатная, не стеснишь. Пока суть да дело, оформление документов, дашь знать своим, что жив-здоров. Захочешь, подзаработаешь деньжат в моей конторе, если… она еще не развалилась. Не пропадешь.
* * *
Молебен закончился, и поселенцы потянулись на церковный двор. Увидев поджарую фигуру Никодима и шедшую за ним Варвару, Протасов сказал Ивану:
— Что расселся? Идем.
— А вы где были? — спросил Никодим. — Сбегли? Зря.
— А что вы пели? — поинтересовался Вадим, пристраиваясь сбоку.
— Из Псалтири, псалом девяностый. Животворящий, как его называют. Помогает от болезней. Молились общиной, чтобы хворь отпустила ваших товарищей.
— Оно б еще и помогло, — не подумав, сморозил глупость Протасов.
— Ты что, не веришь в силу молитвы?! — резко повернулся к нему Никодим. — Да сказанная от сердца, она помогает лучше снадобий. Мужик наш Козьма прошлой весной, пока река еще не вскрылась, подался на ледовую. Рыба подо льдом задыхается без воздуха, пробей только лунку да черпай. Сама в сетку лезет… Вот он пробил, расчистил от плавающих льдинок, сунул в прорубь сетку. Да возьми подскользнись. Лед и не выдержал. Народ сбежался на крик, кое-как досками и веревками выволокли его из воды. И слег мужик. Агафья с ним и так, и по-другому. Что только не давала. Без толку! Потом она говорит, надо всем обществом молиться за его здравие, просить Спасителя помочь. Авось и услышит. Собрались мы в храме, отслужили молебен. К вечеру Козьме полегчало, а через три дни сам вышел на улицу.