Когда глубина ямы уже была около метра, Ежов совсем сдал. Лопата вываливалась из дрожащих от усталости рук, движения сделались вялыми. Он старательно отворачивался от лежащих неподалеку тел и лишь однажды, случайно глянув, зачастил лопатой.
— Не дай бог… не дай бог…
Мозг его не мог постичь всего ужаса случившегося. Ведь действительно непостижимо для нормального рассудка, когда двое полных сил и энергии мужиков, не ангелов, со своими недостатками и своими грехами (но кто не грешен в нашем несовершенном мире?), лежат бездвижно, манекенами, и нет в них жизни, и не будет боле…
— О, господи…
— Что ты шепчешь, богомолец? — не разгибая спины, спросил Вадим. И подстегнул: — Никандрыч, я тебя прошу… не опускай руки… Держись.
Он и сам старался не думать о случившемся полчаса назад. Ничего уже не вернуть. И все же обидно. Вот как получилось. Слишком скоро… И вот — их реальное положение, без прикрас и розового тумана. Настоящее средневековье, где не сумел угодить хозяину — жди наказания. А в чем заключается оно, можно не гадать. Зачем бандитам автоматы? Для охоты или для других нужд?
Не обращая внимания на саднящую боль в ладонях, Вадим безостановочно копал и, к своему удивлению, нашел второе дыхание.
И, когда остановился перевести дух, обнаружил, что глубина была достаточной.
На куче выброшенной земли появились пыльные берцы, и голос, принадлежащий Слону, приказал:
— Хватит! Вылазь!
Карабкаться наверх пришлось самому, руки подать ему никто не собирался. Вонзившись носками сапог в осыпающиеся стенки, он подтянулся и, выбравшись, устало сел на бугор.
— Чего расселся?! — поднял его с места Гвоздарев.
Перетаскивать окровавленные тела к могиле никто желание не изъявлял.
— Командир, — просяще обратился к Слону Ежов. — Надо хоть похоронить по-человечьи. Дозволь веток нарвать. Устелим дно, да и сверху…
— Какие похороны? Сбрасывайте в яму и засыпайте.
Сначала они перенесли Бурята. Невысокий с виду, он оказался тяжелым. Спотыкаясь на ровном месте, Ежов едва не ронял его ноги…
Спрыгнув в могилу, Вадим принял его за плечи, уложил на дно, скрестил на груди руки.
Ромку подтянул Ежов в одиночку, волоком. За каблуками его кирзовых сапог тянулись глубокие борозды.
Вадим уложил его рядом с Бурятом, на боку, иначе не позволяла ширина, прикрыл ладонью глаза.
Земля комьями полетела на убитых…
Все было кончено. Когда яма сровнялась с землей, Слон отобрал у них лопаты, запретив насыпать сверху холмик. Оставшуюся землю пришлось расшвырять по поляне, сверху пройтись еловыми вениками, уничтожая последние следы.
«Жизнь… — мрачно думал Вадим, стряхивая с ладоней земляную пыль. — Как в поговорке. И жили грешно, и погибли смешно. Что они оставили после себя на земле? Будет ли кому вспомнить добрым словом?.. При жизни не имели ни кола ни двора. Умерев — нормальной могилы, права на имя. Точно и не было их вовсе…»