– …Но экспертизы еще не было?
– Будет. И судебно-биологическая экспертиза тоже. Но знаешь, в чем загвоздка? Вчера в овраге твой дядя оставил свой биологический материал на каждом из найденных тел.
– Он искал…
– Я понимаю, ты считаешь, что он искал свою пропавшую невесту.
– А что считаете вы?
– А я считаю, что он сделал это намеренно, чтобы запутать следствие. Как теперь понять, когда именно его генетический материал попал на тела жертв?
– Зачем вы мне все это рассказываете, Петр Иванович?
– Затем, – он подался вперед, – что я не верю в совпадения. Этих девушек нашла именно ты. Ты нашла девушек, а мы нашли улики. Ты с самого начала что-то знала, Юлия. Или что-то подозревала. И не пытайся убедить меня, что ты не боишься своего дядю. Я присутствовал во время его задержания, и я видел твое лицо. Ты боялась его так сильно, что готова была бежать куда глаза глядят.
– Мы поссорились. Я вам уже говорила. Мы поссорились, и я вышла на свежий воздух отдышаться…
– С рюкзаком, деньгами и документами? – Он улыбнулся. Во взгляде его были усталость и жалость. Он не был плохим человеком, этот старший следователь Самохин. Он просто искренне заблуждался.
– Так получилось.
– Хорошо. – Он перестал улыбаться. – Хорошо, что так получилось. Благодаря тебе, Юлия, этот кошмар больше не повторится.
– Это не он.
– Это он. Прости. Скажи-ка, у тебя есть кто-либо близкий? Кроме него?
– Нет. Но если вы попытаетесь меня куда-нибудь сплавить, то я…
– Что ты сделаешь? Сбежишь? Послушай, Юлия, мне кажется ты все-таки что-то знаешь.
– Возможно. Но мне нужно сосредоточиться, все хорошенечко обдумать, вспомнить. В спокойной обстановке. Понимаете, товарищ старший следователь?
– Ты меня сейчас шантажируешь, девочка? – Он сощурился.
– Ни в коем случае. – Она замотала головой, а потом сказала доверительным шепотом: – Вы ведь все равно его уже задержали, изолировали от общества и от меня. Что случится, если я поживу какое-то время одна?
– Одна? – Он многозначительно хмыкнул.
– Пока идет следствие. Макс оставил мне деньги, а продуктов в холодильнике хватит на несколько месяцев. А кто-нибудь из ваших людей может за мной присматривать. Или хотите, я сама буду приходить к вам отмечаться.
Прежде чем ответить, он тяжело вздохнул.
– Откуда ж вы беретесь такие эмансипированные?
Юля пожала плечами. Старший следователь Самохин долго рылся в своих бумагах, а потом спросил:
– Тебе сколько? Шестнадцать?
– Будет семнадцать. Через пару недель.
– Ладно, с органами опеки я пока повременю. А ты обещай мне, что подумаешь, вспомнишь все, что забыла. – Он многозначительно хмыкнул. – Но долго не думай, у меня терпелка не бесконечная. Ну и присматривать я за тобой буду. Ты уж не обессудь. Эмансипированная ты там или не очень, а мне проблемы не нужны.