– Значит, здесь небезопасно?
– Ох, Лайя, Лайя! – Я издаю горький смешок. – Разумеется, небезопасно. Спокойная жизнь в Дубоссарах давным-давно кончилась. Однако Фёдор заявил, что встретится с тобой только у нас дома.
– Фёдор? – Её глаза загораются.
– Да. Твой чёртов мишуге сказал, что он один может тебя вылечить.
– Никого! – выдыхает Довид, запрыгивая к нам. – Ну что? Пошли?
Заходим в дом.
– Отнести её наверх? – спрашивает он.
– Не стоит. Положи на родительскую кровать.
Откидываю покрывало. Запах пришельца чувствуется тут сильнее всего.
– Либа, – говорит Довид, – тебе не кажется, что обнюхивать постель – это как-то… э-э… странно?
– Извини. Клади Лайю. Просто у меня хорошее обоняние. Не зря матушка учила распознавать травы…
– Так ты искала в постели траву?
– Да нет же, глупый! – Хлопаю его по руке, оборачиваюсь и вижу, что Лайя плачет.
– Прости меня, – бормочет она. – Я тебя подвела, всех подвела. Не заметила, как они пришли. Прости, Либа. Они ведь за тобой явились, а я проморгала все знаки, и теперь слишком поздно что-то исправлять.
Мы с Довидом переглядываемся. О чём это она?
– Успокойся, Лайя, полежи. У нас был долгий день. Попытайся поспать. Верно, опять у неё жар.
Ничего, я полна решимости разобраться с её болезнью раз и навсегда, чего бы мне это ни стоило.
Лайя отрицательно качает головой. Всё быстрее и быстрее, и вот уже у меня мельтешит в глазах при одном взгляде на сестру.
– Лайюшка, утро вечера мудренее, а сейчас поспи, отдохни.
– Нет! Я всё, всё испортила! Как же ты не понимаешь?
– Позвать доктора? – спрашивает Довид.
– Не надо. Можешь побыть с нами немного? Покараулить дверь? Мне было бы спокойнее. Хочу её переодеть.
Он убережёт нас от Рувима с Альтером, а там, глядишь, и Фёдор явится.
– Всё, чего пожелает госпожа, – отвечает Довид с такой нежностью, что на сердце у меня теплеет.
Прежде чем выйти за дверь, он оборачивается и добавляет:
– Я уже говорил тебе, какая ты красивая?
– Прекрати.
– Почему?
– Потому. Не нужно.
– Ты права, не нужно. Но мне хочется.
– И вовсе я не красива.
– Что ты, Либа? Кто заставил тебя поверить в такую чепуху?
Стою, потупившись. «Я – зверь, Довид! Уходи… Узнаешь, кто я, и на версту ко мне не приблизишься».
– Красота, Либа, существует не сама по себе, красота – это то, что кому-то нравится.
На моих глазах выступают слёзы.
– Мне надо позаботиться о Лайе.
– А мне – о тебе. Посмотри на меня.
Мотаю головой.
– Почему ты плачешь? Ведь я же здесь, с тобой. Я пригляжу за вами обеими.
И закончится всё это большой бедой. И болью.
Лайя надсадно кашляет.
– Я буду за дверью, – со вздохом произносит Довид и выходит.