Просыпаюсь оттого, что дверь с грохотом распахнулась.
– Кто там?
– Ты здесь! – слышится голос Довида.
– Довид! Но… Уже утро? Как прошло дежурство?
Глаза у него красные, а губы, напротив, кажутся бледными и обветренными. Он облизывает их и слегка покашливает.
– Вижу, ты нашла сестру?
– Вроде того. Когда я вернулась, она была дома.
– Мама сказала, ты к нам заходила. Говорит, уложила тебя в мою кровать и задремала. А когда проснулась, ты уже ушла. Мы решили… – Его голос срывается. – Либа, я испугался, что ты тоже пропала. – Глаза Довида подозрительно блестят. – Ты всех нас напугала. Особенно меня.
– Прости…
– Я боялся, с тобой приключилось что-то нехорошее. – Он утирает рукавом слёзы.
Моё сердце сжимается.
– Я не хотела… не подумала… – мотаю головой.
Он вновь облизывает губы, кивает и отворачивается. Я так беспокоилась о Лайе и о себе, что совершенно забыла о чувствах других людей, которые за меня волновались.
– Входи, присаживайся, – бормочу.
– Я сделаю чаю, – добавляет уже вставшая Лайя.
Кудрявые волосы Довида растрепались от ветра. Как хочется провести рукой по тугому каштановому руну…
– В чём дело? – спрашивает он.
– Ни в чём. Просто… загляделась на тебя. Извини. Похоже, совсем разум потеряла. Такая странная была ночь.
– Это точно.
Втягиваю голову в плечи. Госпожа Майзельс, должно быть, с ума сходит от беспокойства.
– Вы кого-нибудь нашли? – спрашиваю.
– Никого. Хотя мне всё время чудилось, будто за мной следят. Да и не только мне. Знаешь, такое покалывание в затылке, как от чужих глаз, особенно когда проходишь под тем старым дубом. Мама сказала, ты видела чужих?
– Каких таких «чужих»? – Лайя застывает на месте.
– Они сказали, что ищут тятю, – объясняю ей. – Один из них – тот самый Рувим, купивший у нас мёд.
Мы с Лайей переглядываемся.
– Напомни, пожалуйста, как их зовут? – спрашивает Довид.
– Рувим и Альтер.
– А фамилии?
– Неизвестно.
Тем временем Лайя приносит чайник и чашки.
– Будешь чай, Довид?
Он кивает и даже пытается пошутить:
– Буду. Иначе придётся доложить маме, что меня даже чаем с дороги не напоили. – Он улыбается, но одними губами, глаза остаются серьёзными. – Плохо вы знаете мою маму. Она способна заявиться к вам и устроить разнос, почему её сы́ночку не угостили чайком после того, как он ради вас полночи пробродил в лесу.