— Мне надо ехать, Асибе, — сухо обронил Антонов, садясь в машину и включая мотор.
Отъезжая, он услышал вдогонку:
— Будьте осторожны, мосье!
Только-только начало светать, но на улицах для столь раннего часа воскресного утра людей было, как днем. Обычно по утрам народ тянется длинными неторопливыми цепочками к центру города, к предприятиям и учреждениям, его движение определенно и осмысленно. Сейчас горожане либо беспорядочно метались, либо толпились возле своих домов, взволнованные, притихшие.
Пока Антонов добирался до посольства, он слышал все более нарастающую пальбу и не столь далекие взрывы. Бой приближался к центру.
У ворот посольства стояло уже несколько автомашин сотрудников. Антонов нажал клавишу звонка у железной двери проходной, но дверь открылась не сразу. Обычно ее открывали из комнаты дежурного коменданта простым нажатием кнопки. Сейчас по ту сторону двери стоял с неподкупным лицом комендант Вакулин и, прежде чем открыть, тщательно рассматривал пришедшего в глазок с увеличительными стеклами. В посольстве давно разработали план действий на случай внезапного чрезвычайного положения, и сейчас этот план вступал в силу.
Посол был нездоров уже неделю — его болезнь неожиданно обострилась, он не вставал с кровати. Анна Ивановна после новогоднего праздника собиралась в Москву к внукам, но по причине нездоровья Василия Гавриловича задержалась. Командовал в колонии Демушкин.
Демушкин был уже в посольстве — его кремовая «тоёта» стояла у ворот самой первой в ряду, а в холле сидели Алевтина Романовна с дочкой. При каждом звуке боя, проникавшем в здание, они, как птенцы, вытягивали шеи и испуганно прижимались друг к другу.
В кабинете посла, который сейчас занимал Демушкин, уже были экономический советник Рябинкин, военный атташе Четверик и Борщевский.
— Поздновато, однако, — буркнул Демушкин, подняв глаза на входившего в кабинет Антонова.
Антонов развел руками, резко ответил:
— Извините, Илья Игнатьевич, но меня никто не предупредил о часе начала военных действий.
Антонов увидел, как Борщевский скривил рот и осуждающе качнул головой в ответ на дерзость консула. Борщевский не любил конфликтов.
Но Демушкин не обратил внимания на резкость подчиненного, он был слишком озабочен другим. Никто ничего не знал о происходящем в Дагосе — кроме короткого сообщения по радио, другой информации не было. Демушкин не выпускал телефонной трубки из руки, его палец почти непрерывно крутил наборный диск — звонил в МИД, в канцелярию президента, в полицейское управление. Первые два абонента не отвечали вообще, последний был прочно занят. Наконец удалось пробиться к полицейским. Хриплый, сорванный криком голос сообщил, что силы полиции брошены в бой в западную часть города. И все! Никаких других сведений не имеется.