– В прошлом году ты говорил, что Доброжелатель вас с воропаевцами лбами стукнул. И это было сделано намеренно. Ты потому его и искал, что хотел предъявить.
Семинарист тоскливо улыбнулся:
– Так то было сказано в прошлом году, Дуся. То были свои разборки, местечковые: на месте порешали и разошлись. Чепуха, а не проблема.
– Хороша чепуха, – мысленно пересчитав мертвецов, пробормотала Землероева.
– «Есть пути, которые кажутся прямыми; но конец их – путь к смерти». Теперь ты знаешь все. Перехожу к обоюдному.
Митрохин откинулся на спинку кресла. Долго и внимательно смотрел на Дусю.
Выдавая сыщице признания, Семинарист ничуть не переживал, что та начнет болтать. Во-первых, уже знал, что Землероева – могила. А во-вторых, после реакции Дуси на полиграф он, можно сказать, держал ее за уши и язык. Посадил в свою лодку и дал весла.
– Слушаю внимательно, – кивнула Евдокия. По сути дела, ситуацию можно повернуть двояко, и, если поступить с разумной осторожностью, Митрохин уже сам никуда не денется. Вписался и поможет.
– Не знаю, как поступит с добытой информацией Иваныч, но лучше он, чем Муромцы, – задумчиво заговорил Семинарист. – Я в свою очередь скажу: мне бы очень… очень хотелось, чтоб эта информация исчезла. Причем не попадая ни в чьи руки. Кроме твоих, разумеется.
Аванс. Намек на абсолютное доверие. А это уже не только налагает, но и обещает.
У Дуси существенно отлегло от сердца: с Костей Семинаристом в обозе в Н-ске можно начинать партизанские действия.
– И обрати внимание, Евдокия, я тебя совсем не спрашиваю: добыла ли ты заначку, потрясла ли ты мошну?.. Молчишь – твое право. Тут главное – молчишь.
– А я отвечу. То, что оставил Доброжелатель, я в глаза не видела.
– Надеюсь, – задумчиво раздувая щеки, кивнул Митрохин. – Для твоего же блага. Но разыскать способна?
– Я попробую. Попробую. Но как решить вопрос с Воропаевым? Если я дам ему честное комсомольское, что уничтожила информацию, не взглянув… он мне поверит? Отпустит меня и подругу с миром?
– Вопрос. Но если Конник впишется… – как бы совещаясь с самим собой, заговорил Семинарист. – Если Василий за тебя впряжется…
– Кость. Попроси Василия Никитича, а? – жалобно сказала Дуся. – Ты ж меня знаешь, я свое слово держу. Еще ни разу никого не подвела.
– Согласен. Верить тебе можно.
«Господи! – мысленно взвыла Землероева. – Если бы ты, Костя, знал, какую тайну прячет Воропаев, сейчас бы так не говорил! А после моего ухода пригласил дядюшку попа и попросил заново офис освятить. На мой стул святой водой побрызгать!»
Но дело таки сдвинулось с мертвой точки, с абсолютно недвижимого прикола. Если Воропаеву станет известно, что об оставленном компромате Евдокия узнала не от покойного Модеста за пять минут до его смерти, а начала поиски лишь после разговора с Костей и по его инициативе, появляется надежда на бескровное разрешение патовой ситуации. Уже теперь, по сути говоря, Евдокия могла бить себя в грудь и вопить: «Знать ничего не знала!»