Твёрдый член Эйрига продолжал опустошаться в моё нутро, когда меня крутили сухие спазмы постыдного удовольствия. Я повис в чужой хватке в приступе извращённого наслаждения. В помешательстве ненормального удовольствия, которое испытал после того, как устыдился собственного существования.
Мне было не просто хорошо. Я чувствовал, что как будто бы родился заново. Это было больно и тяжело, страшно и волнительно. Меня уносило всё дальше, и я не хотел сопротивляться. Я вдруг понял, что не пожалею о том, что отдал своё сердце демону. Этому демону.
— Господин, — протянул я, едва заставляя язык ворочаться.
Эйриг пробурчал что-то за моей спиной, говоря что слышит. Он так и завалился в кровать прижимая меня к себе и оставаясь обмякшей плотью внутри. Там было горячо и мокро, но, кажется, ни его, ни меня это не беспокоило.
— Можно я попрошу?
Эйриг тяжело вздохнул:
— Ты можешь попробовать.
— Конечно, господин, — легко согласился я. — Когда вы поймёте, что время пришло, — пришло время забрать осколок, подумал я, но не произнёс вслух, зная что Эйриг поймёт. — Вы не могли бы сделать так, чтобы я ничего не понял?
— Боишься? — едва слышно выдохнул он на ухо.
— Нет, господин. Думаю попытаться умереть счастливым. Вам назло.
Эйриг ничего не ответил. Только чуть погодя, рука обнимавшая меня через всю грудь, прижала туже, мешая дышать.
Я не пожаловался, успев заметить, до того как погрузился в сон, что на душе моей полный штиль. Всё было будто бы… идеально. В размахе одной крошечной жизни спятившего вконец муравья.
Проснулся я один. Комнату наполняла тишина. Сквозь щели неплотно задёрнутых штор проникали лучи ослепительного солнца — похоже, погода на улице стояла ясная.
Хотелось пройтись, подышать немного, почувствовать, как кусает щёки мороз и как тепло и уютно рукам в широких карманах накидки. Я сомневался, что осилю прогулку, и ещё больше бы удивился, если бы получил удовольствие.
И всё же не чувствовал себя разбитым. Откладывать неизбежное не имело смысла; я привстал, собираясь оценить нанесённый ущерб. Прикрывавшая меня простыня спала на бедра, как только я сел, обнажая неприглядные синяки пониже костяшек.
«Ну и хватка у господина».
Я вдруг понял, что могу сидеть вполне неплохо. Никакой боли пониже поясницы не было и в помине. Сиделось не то чтобы уютно. Скорее, как будто я опустился голой задницей на муравейник. Но ничего и близко похожего на то, чего я ожидал.
Поднявшись на нетвёрдых спросонья ногах, я заковылял к зеркалу. Ягодицы были едва розовые. Я уж думал, от розог Содара если не шрамы, то полосы останутся. Но снова ошибся. Хотел разглядеть что подальше, но получилось неважно.