— Мне показалось, там, в театре, что вы сердитесь.
— Естественно. Нахалка действовала мне на нервы, но я терпел. Когда же она стала голосить громче певицы, чем прервала отличное выступление, чаша моего терпения переполнилась. Я больше не собирался выносить неприятное общество.
— Я думал, вы разозлились на меня, — я выдохнул с облегчением поняв, что не я причина раздражения господина.
— Не выдумывай. Я не могу на тебя злиться, — фыркнул Эйриг, и я решил, что господин имеет в виду, будто я не достоин переживаний, будучи из простых.
Что ж, он был прав, и я ни капли не обиделся.
— И всё-таки простите, что перешёл черту, — это красивое выражение я видел на уроке чтения.
— Ничего. Ты же ревновал. Я понимаю.
— Я-я-я… не ревновал! — Мои щёки затеплились, когда от удивления я вытаращился на господина.
— Уверен? — спросил он, прищурившись.
— Конечно!
— Жаль. Я-то уже понадеялся, что правильно разобрал твои чувства.
Только сейчас я вспомнил, что Эйриг знал, что у меня на душе, благодаря висевшему на шее амулету!
— Вы ошиблись! — поспешил заверить его я, и испугался, что Эйриг возмутится такому обращению. — Я хотел сказать, вы заблуждаетесь, господин.
— Тогда зачем же ты меня поцеловал?
Действительно — зачем?
— Просто эта Полин — та ещё вертихвостка. Встала вам как кость в горле. И вопросы эти её бесстыжие. Разве так принято в приличном обществе?
— И?
— И я не стерпел. Чем она лучше Изольды? У той хоть сиськи были!
Брови Эйрига высоко взметнулись — пожалуй, последнее замечание было лишним.
— Простите, господин. Случайно вырвалось.
— Ничего. Это, в общем, правда, — усмехнулся Эйриг. — Хватит тебе вытирать полы. Садись.
Я сел рядом с господином и остаток пути мы проделали в молчании. Мои губы горели от того поцелуя, и как бы я ни старался, ни о чём другом думать не мог. На моём счету оказалось уже два поцелуя с мужчиной. Значило ли это что я того… или нет?
Поужинали мы перед выходом, так что вечер был наконец закончен. Наше приключение, благосклонность господина и, пожалуй, всё ещё державшийся в моей крови градус придали мне уверенности.
— Господин Эйриг? — начал я, когда мы собирались разойтись каждый по своим комнатам.
— Да, Тэг?
— Я бы хотел кое-что спросить… или нет, попросить… если это, конечно, можно…
— Давай не будем говорить посреди коридора, — произнёс господин, должно быть, видя, как я не мог подобрать слов, и мы спустились в кабинет.
— Что именно тебя тревожит?
— Ну… я значит видел вас однажды. То есть ваш истинный облик. Тогда в подвале, — произнёс я неуверенно.
— Продолжай.
— Я бы хотел, если это не трудно, — я вспотел. — Увидеть вас ещё раз. По-настоящему.