— Роскарус, — повторил он, захлебываясь, и крепче вцепился в меня пальцами. — Роскарус! — кричал он, и я понимал все то горе, что горело в нем поедающим пламенем. Обжигало душу, причиняло жуткую муку.
Мы так и сидели, прижавшись друг к другу, впиваясь друг в друга, словно два существа, потерявшиеся в штормовых водах.
Вне нашего укрытия кипела жизнь. Огненная ящерица восседала на колеснице так же, как и вчера. Так же, как сделает это завтра. Но что ожидает завтра нас? Я не хотел думать.
В тот день мы с Тенери больше не разговаривали. Выплакавшись, он не отстранился, оставляя голову на моей груди. Я не мог видеть его глаз и, наверное, был счастлив этому. Легкими успокаивающими движениями я поглаживал птенчика по спине. Его дыхание стало глубже, спокойнее, он погрузился в тяжелый сон.
Я постарался уложить его поверх себя, как можно незаметней. Веки Тенери трепетали, словно назойливые сны все никак не желали оставлять его в покое. Не представляю, что за мысли сейчас крутились в его голове.
Серебряный свет луны проникал в пещеру, касаясь перламутрового украшения, гипнотизирующего взгляд неземной красотой. Великолепное творение природы или богов? Что или кто мог создать совершенную радугу, струившуюся вдоль разрозненных перышек, что складывались в единое полотно залитых светом облаков.
Вся наша жизнь похожа на перышки. Я помню множество разных моментов своей жизни. Некоторые из них отливают стальным синим и призрачным зеленым, другие окрашены розовой зарей и бирюзовым морем. И пока течет мое время, блики переливают свет, заставляя его скользить вдоль поверхности, двигаться, течь, менять оттенок, становиться глянцевым, будто мокрые голыши или матовым, словно обласканные ветром обломки скал. Все эти перышки и есть моя жизнь, сложенная подобно облаку, распростертому над моим птенчиком.
Некоторые перышки красивее и важнее остальных. Эту скромную горсть дорогих воспоминаний я хочу сложить в ладони и наслаждаться ими вечно.
Я никогда не забуду, как судьба упала мне в руки далеким весенним днем. Не забуду, когда впервые ощутил его теплую притягательность в холодном склепе кладбища. Всегда буду помнить румянец на его щеках, стоило моим пальцем коснуться кожи на том роковом балу…
Эгоистично пользуясь тем, что Тенери спит, я осторожно обхватил его за плечи и пояс, скользнув под крылья. Прижал к себе. Уткнулся носом в волосы.
Акация — самый притягательный запах по эту сторону существования.