Наверное, я должен был почувствовать себя уязвлённым или униженным… Но нет, ничего подобного в голове не возникало. Я просто получал удовольствие от каждой минуты, не важно, как меня загибали. Фантазия у Прайда, надо сказать, оказалась богатая.
Начав разговор с Цормом, он смотрел на изображения, транслируемые камерами. Минут десять. Затем его взгляд вернулся к кровати. Я снова чувствовал подступающую волну, желание потянуло тело. Лёжа на животе, одна нога оставалась подогнутая, я заёрзал, глядя ему в глаза. Дитер осёкся и сглотнул. Он ещё говорил, но рука его уже переместилась на член. Сказав Цорму, что свяжется с ним утром, Дитер навалился сверху.
Вес был внушительный и я попытался высвободиться. Мне не позволили, пригвоздив к кровати. Наигравшись, Дитер поднялся выше и потёрся членом меж ягодиц. Я задохнулся и подставился, пытаясь неуклюже обернуться, чтобы видеть. Большой палец огладил сочившееся влагой колечко, дразня. Я тихонько завыл, пытаясь одновременно потереться собственным членом о простыни.
Вторая рука Дитера нырнула к моей промежности и больно пережала причиндалы. Поставив меня в коленно-локтевую, Дитер упер головку в дырку, протолкнул член в горячую тесноту нутра. От бешеного кайфа я чуть не отключился. Может и отключился, не помню. Альфа имел меня в задницу так… Мне оставалось только скулить и выше отставлять жопу.
За свои мысли мне не было стыдно. Не было стыдно и тогда, когда течка пошла на спад. И я знал, что и дальше стыдно не будет. Я давно научился принимать себя таким, какой есть. Моя негладкая морда была не единственным уродством. Другое состояло в том, что я не дотягивал до многих общечеловеческих понятий и идеалов, а главное, мне было на это насрать.
Нет, я не был против принципов и вещей, относившихся к разряду нравственных. Но те из них, смысла которых я не видел — к примеру потому, что лично для меня они ничего не значили или просто были неудобны, я игнорировал. Мне было абсолютно наплевать. В ту же жопу летело всё, что мешало мне в достижении собственных целей. А какими они были… да ровно такими, какими их видел я. Не хорошими и не плохими. Моими. Личными.
Член Дитера, трахавший меня смачно и с удовольствием, вписывался в такую картину, как и то, что он вёл себя со мной не как первый любовник, а как последний козёл, подловивший течного дебила на улице. И это было логично. Я ведь решил всё за него. И тоже бы вёл себя как последняя скотина. Просто, для удовольствия.
Следующие сутки не были похожи на предыдущие двадцать четыре часа. После того, как мы проспали треть, я очнулся от того, что сзади присунули. Дитер обхватил рукой поперёк, чтобы я не свалился с кровати, и отодрал сбоку. Спустил, снова позволяя узлу парализовать тела.