От напряжения я с трудом контролировал шаг, надеясь, что дёрганая походка и дрожь, волнами прокатывавшаяся по телу, останутся незамеченными для наблюдателей.
Достигнув очередного поворота бесконечного лабиринта переходов минус восьмого уровня, я снова опустил подбородок, зная, что здесь наилучший угол обзора расположенных повсюду камер. Рука взметнулась вверх до того, как я успел подумать и остановить себя. Козырёк форменной синей кепки ещё раз был натянут потуже вниз, и я продолжил свой путь, напоминая себе, что должен оставаться неприметным, иначе мой план провалится.
Я не мог этого допустить.
Закусив щёку с внутренней стороны, я усилием воли продолжил переставлять ноги, размахивая свободной рукой в такт движению, во второй сжимая ручку небольшого чемоданчика со стандартным набором механика-техника. Сжимал не сильно, так, чтобы проходившему мимо охраннику, кивнувшему в знак приветствия и получившему ответную реакцию, не пришло в голову, что побелевшие костяшки моих пальцев говорят о той степени крайнего напряжения, когда происходит неладное.
Охранник остался позади, и я слегка приоткрыл рот, чтобы выдохнуть. Сердце заходилось в груди так, словно я не шёл, а бежал на предельной скорости вот уже двадцать минут, готовый рухнуть, как подкошенный, в любой момент. Пот лил ручьём, но жарко мне не было. Скорее, меня донимал нервный озноб. И не потому что температура на нижних уровнях никогда не поднималась выше десяти градусов. За пять лет я почти привык к этому.
Наконец передо мной показался лифт. Ноги стали ватными, совсем не слушались, но я не думал, просто приказывал себе идти дальше. Оказавшись у щитка приборной панели, я смотрел только прямо. Положил руку на сканер, тот считал данные, и панель открыла тускло освещённую кабину. Я вошёл и развернулся к следующему табло с рядом сенсорных цифр от одного до девяти и тремя дополнительными кнопками: ноль, плюс и минус.
Закончив работу на минус восьмом уровне, я должен был подняться на плюс шестой и приступить к плановому тестированию запасной системы вентиляции. Потратить на это пару часов, за которые бы закончилась моя ночная смена, и отправляться домой на рейсовом моноблоке, курсировавшем от города до тюрьмы и обратно строго по расписанию. Так я бы и поступил в обычный день, но сегодня у меня были другие планы.
Заведение строгого режима «Олгейт» располагало десятью уровнями над землёй и ещё десятью под. Рабочему персоналу общего допуска позволялось передвижение по восемнадцати уровням, исключая минус девятый и десятый. Для спуска ниже требовалось специальное разрешение, которого у меня не было. Там содержались особо опасные преступники.
