* * *
Зато я стал нормально жрать. От пуза. Решил приходить и на завтрак. Омеги смотрели на меня волками, но не лезли, боялись, должно быть, что нажалуюсь. Похоже, они действительно верили, что я могу помыкать Дитером по собственному усмотрению. Вот идиоты.
Стараясь выслужиться перед Дитером, Уилл вкалывал в два раза больше. Жратвы на столе было горой и казалась она вкуснее. Даже булки с пирогами пеклись почти каждый день — ясно, что испугался, когда хвост прищемили.
Все обжирались. Я больше всех, считая себя ущемлённой стороной. Стал расти живот. Через три месяца после течки стало понятно, что не от обжорства, хотя одно с другим явно было связано. Я даже припомнил ту дикую рыбу. Стошнило меня из-за мерзости или потому что залетел? Не-е, всё-таки рыба.
Да и если бы не залетел в течку — именно это со мной и произошло, с Дитером и его ежедневными явками это всё равно бы случилось. Так что было даже вроде легче. Как будто бы совесть была почище… да нет, конечно. Кого я пытаюсь развести? Себя? Такого добра у меня давно не осталось.
Пусть меня и трахали в основном сзади, не заметить изменившиеся формы было сложно. Живот к концу третьего месяца был не такой уж и большой, зато я мелкий и тощий. Сам я напоминал себе ужа, проглотившего мяч.
Когда я догнал, что в залёте, купил спальный мешок потолще и пару шмоток. Вот и все изменения в жизни. Я продолжал пахать, как и раньше. Внимание на любопытных вокруг не обращал — конечно, всем было интересно, чем дело закончится. Мне самому бы хотелось знать наверняка. Но Дитер молчал, а я и не собирался выпытывать, продолжая брать то, что давали и держать руку на пульсе.
* * *
— Ну давай поиграем, Рейн, — ныл прилипала Тирм в один из вечеров, когда выпала моя смена у камер в общей комнате.
Позже альфа согласился на моё щедрое предложение — ещё бы (!), и действительно не доставал некоторое время, теша своё самолюбие тем, что раскатывал игроманов-любителей под орех. Но когда все соперники были повержены, ему стало неинтересно. И тут он, естественно, вспомнил обо мне.
Напоминание, что он клялся не лезть, не возымело эффекта. Тирм был упрямым ослом, таким и остался. Мудак доставал и грузил, отделаться от него было нереально. Не мог же я серьёзно разбираться с таким вот недоразумением своими методами. Это было просто смешно! (Из тех же соображений я не трогал пакостивших омег.) Мы сторговались на три игры в смену.
Как только опустела комната, Тирм очутился тут как тут. Я, поворчав для порядка, переместился на диван. Поясницу стало ломить совсем недавно, так что я подкладывал под спину старый свитер.