Следуя за Янгусом, Алияс все не мог отойти от разыгранного драконом спектакля. Интересно, как часто он прибегал к подобным мерам, и меняло ли это что-нибудь в его отношении к новому родственнику? Так и не сумев прийти к однозначному ответу, светлый с немым вздохом отложил этот вопрос на дальнюю полку, где уже собралась изрядная стопка, решив, что все же не станет излишне доверять дракону, пока не узнает его лучше.
— Уймись, — шикнул эльф на разыгравшийся ветерок, когда в свете магических сфер они снова пробирались по толстым кишкам переходов.
— Ты что-то сказал?
— Спросил, нам ещё долго идти?
— Нет, — покачал головой Янгус.
Они вернулись в Верхний город. По ощущениям день близился ко второму зениту, а значит, через пару часов начнет смеркаться.
В поле зрения, тем временем, появилось приземистое, вытянутое в обе стороны здание с излишне аляпистым барельефом. Искрясь мягким золотистым светом изнутри, оно притягивало внимание. Широкие, во всю стену, проемы не прятались за стеклами и потому, проходя мимо, Алияс позволил себе немного полюбопытствовать.
Разношерстная драконья публика сбилась в небольшие группы и увлеченно что-то обсуждала. Ушей достигал громкий заразительный смех, разливавшийся внутри помещения. Повсюду семенили драко. Строго одетые, они разносили гостям напитки и закуски.
— Мы пришли, — замедлился Янгус и, не давая Алиясу времени, повел внутрь.
Пышное здание оказалось галереей, где проходила выставка одного из друзей Янгуса.
Не успевший опомниться и осмотреться, Алияс уже кланялся представленному ему дракону. Янгус тоже не остался без внимания — его обступили, стоило им переступить порог. Обмениваясь все новыми приветствиями и любезностями, они продвигались глубже в зал, пока предметы, послужившие поводом для встречи, наконец не стали доступны зрению.
Картин было не много, около десяти, но каждая из них заслуживала того, чтобы эльф познакомился с образом, воплощенным на холсте, поближе. Хотя бы для того, чтобы иметь представление, что являло собой творчество дракона.
На ближайшей к нему картине было изображено древо; огромное, с развесистыми крючьями тяжелых ветвей, словно древний дуб, оно занимало центральное место. И едва ли стоило удивляться, что вместо привычных коричневых и зеленых красок, которые можно было бы ожидать от живописца, изображавшего природу, повсюду разливалось золото.