– У Дмитрия были друзья? – спросил Опалин у управдома.
Морща лоб, тот стал припоминать. Девушки вокруг Дмитрия вертелись, это да, а вот насчет друзей…
– Дружба не дружба, а его родственника я иногда видел, когда он в гости заходил, – признался управдом.
На диване мать Калинина дрыгнула ногой и осыпала говорящего градом проклятий.
– Что за родственник? – спросил Опалин.
– Я, простите, фамилию не знаю, только имя: Сергей. Вроде как двоюродный он, что ли…
– Ищи записную книжку или адресную, где его знакомые значатся, – велел Опалин Петровичу, который осуществлял обыск.
Никакой записной книжки, впрочем, так и не нашлось, зато в столе был обнаружен обрывок бумаги, на котором было нацарапано: «Сергей 3-99-62. Перезвонить».
Опалин позвонил на Петровку и попросил установить адрес по номеру телефона. Как оказалось, данный номер относится к коммунальной квартире на Никитском бульваре.
– Юра, ты со мной на Никитский, – распорядился Опалин. – Петрович! Яша! Вы остаетесь здесь и продолжаете обыск.
Выйдя из квартиры, он столкнулся с Лизой, которая не участвовала в следственных мероприятиях и осталась на лестничной клетке. Девушка стояла, обхватив себя руками, и Опалин, поглядев ей в лицо, понял, что Лизе, с одной стороны, не по себе, а с другой – она впервые по-настоящему увидела сумеречную сторону человеческой натуры, с которой он сталкивался каждый день, и это зрелище в какой-то мере заворожило ее.
– Почему она так страшно кричала? – спросила Лиза, ни к кому конкретно не обращаясь. – Как будто ее бьют…
– Никто ее не бил, – обиделся Юра. – Это она на нас кидалась. Горьким угрожала, обещала, что он на нас найдет управу… Сатрапами нас обзывала! Иван Григорьевич, а что такое сатрап?
– Сволочь, наверное, – коротко ответил Опалин. – Лиза, давайте мы вас подвезем домой, а потом отправимся на Никитский.
Казачинского не покидало ощущение, что он сидит в локомотиве, который поначалу медленно пятился в тупик, а затем набрал ход, выехал из тупика и теперь мчится на всех парах. Еще вчера они не знали ни одного из членов банды, а сегодня от Дмитрия Калинина протянулась ниточка к Сергею Вожеватову, жившему на Никитском бульваре, а от него – к Ермолаю Беседину, лучшему другу Сергея, который спас ему жизнь на войне. Впрочем, пока муровцам приходилось довольствоваться беседами с третьими лицами – соседка Сергея вспомнила, что кто-то позвонил ему сегодня по телефону, он засуетился и через некоторое время покинул квартиру. Ермолая тоже не удалось обнаружить ни по его месту жительства, ни в кружке самодеятельности, где он играл положительных персонажей и время от времени исполнял со сцены революционные стихи. И он, и его друг числились инвалидами империалистической войны, хотя выглядели вполне здоровыми и по жизни нечасто жаловались на самочувствие. Кроме того, выяснилось, что Сергей несколько лет назад жил в Орле, но никогда не упоминал, чем именно там занимался, а Ермолай, как оказалось, был сыном дворника.