– Яша, – сказал Петрович после паузы, – работа с осведомителями – особая часть нашей службы. И ты уж извини, но для безопасности и этих людей, и нас самих она максимально засекречена. Ясно? Отчитываюсь я только Ване, а больше никому ничего говорить не должен.
– Вы мне не доверяете, – упрямо проговорил Яша. Его скулы налились розовым цветом.
– Опять двадцать пять, – проворчал Петрович. – Когда ты, наконец, прекратишь носиться со своими обидками, которые сам же выдумываешь? На ровном месте!
– Я вам не нравлюсь, потому что я еврей! – выпалил Яша. – Вы к Казачинскому и то относитесь лучше, потому что он не еврей… не жид, как вы все говорите!
– Когда я это говорил, интересно? – Петрович начал заводиться.
– Ну, не говорил, так думал! Какая разница…
– А ты, получается, у нас мысли читаешь?
Логинов понимал, что не стоило продолжать этот разговор, но его раздражала зацикленность Кауфмана на национальной теме. В московском угрозыске работали и русские, и евреи, и украинцы, и грузины, и немцы, и кого там только не было, и все ощущали себя как часовые, которые поставлены оберегать покой мирных граждан от прущей из всех щелей разномастной швали. Да, конфликты случались, и, прямо скажем, в учреждении, где работает столько человек, они были неизбежны, но причиной почти всегда являлись личные качества, а не национальный вопрос.
Когда Опалин, переговорив с Твердовским, возвращался к себе, навстречу ему, как ошпаренный, вылетел Яша и, ничего не видя перед собой, помчался к лестнице. Опалин поглядел ему вслед и покачал головой.
– Что случилось? – спросил Иван у Логинова и Василия Михайловича, войдя в кабинет и прикрыв за собой дверь.
– Ничего, – сухо ответил Петрович. – Я, оказывается, недостаточно уважаю товарища Кауфмана, потому что я антисемит. Докладывать я ему должен, с кем из осведомителей встречался и что они говорят. – Он тяжело вздохнул. – Был у Твердовского? Что он сказал?
– Что надо искать Марию Груздеву. Из архива поднимут ее дело и передадут нам.
– Дела, – поправил его Василий Михайлович. – Там несколько томов. И на расстрел она набегала вовсе не по одному эпизоду, если что.
– А что насчет орловских? Ведь разобраться надо, как это ее там расстреляли, что она по Москве теперь шастает. – Петрович сердито нахмурился.
– Нет. Пока – никаких контактов с Орлом. Найти Груздеву, живую или мертвую, и дальше – по обстоятельствам. Придется прошерстить всех ее московских знакомых, – промолвил Опалин, качая головой. – Где-то же она должна жить, столоваться… Документы, опять же…
Василий Михайлович кашлянул.