А потом его судьба выкинула фокус, и он обнаружил себя в Московском уголовном розыске. И вроде бы складывалось все не слишком удачно, и в первый же день его чуть не убили, но – ему нравилось работать бок о бок с такими людьми, как Опалин и Логинов, нравилось приходить в здание на Петровке и ощущать себя там своим, нравилось вносить посильный вклад в общее дело. Может быть, свою роль сыграло и то, что из мира, где все иллюзорно, он попал в мир, начисто иллюзий лишенный. Люди здесь были жесткие, заскорузлые и, в отличие от кино, не рисовались друг перед другом – но интуитивно Казачинский чувствовал, что может на них положиться, что именно им можно доверять и, может быть, даже пойти на жертвы ради них. Жизнь не баловала его друзьями; у него имелось большое количество знакомых, приятелей и всяких личностей, которых он помнил только по имени, без фамилии, – а вот с Опалиным ему хотелось бы подружиться. «Конечно, сейчас я для него только безмозглый новичок… Но, может быть, потом…»
Казачинский расплатился с парикмахером, долго тряс ему руку, от души пожелал ему много клиентов, здоровья, хорошего дня и хорошую жену в придачу, на что тот скромно заметил, что у него уже все имеется и от добра добра лучше не искать, а то можно получить черт знает что. Гривенник со сдачи Юра использовал для звонка с телефона-автомата.
– Я ужасно по тебе скучаю, – сказал он в бездушную черную трубку.
– А где ты сейчас? – спросил женский голос.
– Недалеко от твоего дома.
– У тебя есть время? Или тебе опять надо бежать на работу?
Женский голос рассмеялся. Юра чувствовал себя так, словно сердце его превращается в малиновое варенье – и глупо, и сладко, и счастливо.
– Для тебя у меня всегда найдется время, – объявил он.
– Тогда подожди, я сейчас выйду.
– Рая… – Он взволновался, вспомнив, сколько времени перед выходом она прихорашивается, красится и взбивает кудри.
– Я все равно собиралась сейчас идти, – жизнерадостно ответила его собеседница. – Еще минута, и ты бы меня не застал… Ты можешь подойти прямо к дому?
– Уже иду, – объявил он и повесил трубку.
…Она выпорхнула из подъезда в прелестном платье, деталей которого, впрочем, Казачинский все равно не разглядел. Она была самая лучшая, а платье – оно просто имело честь облекать ее гибкий стан. Светлые глаза и капризные губы смеялись, подвитые каштановые волосы падали на плечи. В руке она несла светлый зонтик от солнца.
– Ух, какой ты сегодня! – сказала Рая, поглядев на него.
И от сознания того, что все было не зря и что девушка, ради которой, в сущности, все и затевалось, его одобряет, душа Юры воспарила на крыльях. Он засмеялся и сделал попытку поднять Раю в воздух.