– Не со мной, малышка, – отстранил сатира Вакар, – я человек больной. Начни с Фуала, а завтра, глядишь, и я сдюжу. Фуал, дама жаждет любви. Позаботься об этом.
Вакар свернулся калачиком под плащом и погрузился в сон, не интересуясь тем, как его слуга воспринял этот необычный приказ.
* * *
– Нам нужно идти на север, к Гадайре, – объявил Вакар на следующее утро, деля с Тираафой ее скудный завтрак, – там я посажу Тираафу на корабль, и она вернется на родину. Ну а мы двинемся по Байтису к Торрутсейшу. Далеко ли до Гадайры, Тираафа?
Она не нашлась с ответом, поскольку народ сатиров не имел системы мер. Тогда Вакар подробно расспросил ее о том, как она добиралась от Гадайры до Сэндью. По его прикидкам вышло, что это крюк от ста до трехсот миль.
– Далековато, чтобы идти пешком, – заключил он, – особенно в стране, где селяне приносят чужеземцев в жертву своим богам. Чьих коней я видел вчера в загоне?
– Они принадлежат деревне, а значит – Эгону, потому что он хозяйничает в Сэндью вместе со своими родственниками. Они разводят этих зверей для продажи в Гадайру.
– А разве на них не пашут?
– Пашут? А что это такое?
Похоже, ни Тираафа, ни местные селяне отродясь не видели плуга.
– Надо украсть коней, это намного облегчит нам жизнь. Во-первых, отомстим старосте Эгону, во-вторых, легко оторвемся от погони, в-третьих, быстрее доберемся до Гадайры, чем пешком, в-четвертых, продадим коней, когда отпадет необходимость в них.
– А зачем тебе в Торрутсейш? – спросила Тираафа.
– Надо посоветоваться с величайшими волшебниками мира. Ты, случайно, не знаешь, кто из них самый лучший?
– Я мало смыслю в таких делах, но, когда я была пленницей в Гадайре, слышала, как хвалили Кертевана. Все мы, сатиры, немножко волшебники, и подобные слухи быстро разносятся среди нас.
* * *
Принц Вакар выглянул из своего укрытия. На лугу паслись двенадцать стреноженных коней, а молодой сторож сидел, прислонясь спиной к дереву, и кутался в черный плащ. Длинное копье с бронзовым наконечником лежало у него на коленях. С таким копьем (возможно, единственным оружием из металла на всю деревню) пастух мог отбиваться от голодного льва до тех пор, пока на его крики не подоспела бы помощь.
Вакар оглядел молодого человека холодно – без ненависти, но и без приязни. Он знал, что многие независимые селянские общины считают горожан своей законной добычей – чаще всего тому виной произвол городских сборщиков налогов, мало чем отличающихся от разбойников, с точки зрения селян. Но хоть принц и понимал, что у жителей Сэндью есть причины ненавидеть чужаков, он бы все равно не пощадил их, окажись они на его пути.