Погонщик повернул слона к поверженному властителю джунглей, туда же направились и другие охотники.
По команде Бханга слон Хани присел, мягко и грациозно, и барон спрыгнул с его спины. Всё это время он не отводил взгляда от застреленного тигра, оружие держа наготове. Бывает, при стрельбе в голову, пуля срикошетит, и зверь от удара, потеряет сознание. А потом очнётся в самый неожиданный момент. Чтобы неожиданностей не было, как он сам сказал, отвечая королю, «курки его штуцера всегда взведены».
Тигр был мёртв. Его огромное тело вынесли на открытое место под солнцем, и барона сфотографировали возле его охотничьего трофея. Сначала — рядом с Его величеством и генералом Рана, потом с Его величеством отдельно — над поверженным тигром.
Король Трибхувана лично поздравил фельдмаршала, крепко пожал ему руку, предварительно сняв кожаные перчатки, в которых находился почти постоянно.
— Вы, господин фельдмаршал, очень хороший стрелок. Но не только стрелок. Как охотник, вы обладаете редким умением вовремя увидеть зверя и выбрать момент для выстрела.
— Благодарю, Ваше величество! Может быть, вы преувеличиваете мои способности...
— Нет, Ваше высокопревосходительство! Убить этого тигра смог бы далеко не каждый даже из самых лучших охотников моей страны. Потому что этот тигр — самый хитрый и коварный из тех, что мне были известны. И застрелить его было очень сложно. Выражаю вам мою королевскую благодарность!
— Я благодарен вам за всё — за гостеприимство, за оказанную мне честь, за предоставленную возможность участия в королевской охоте. И за высокую оценку моего выстрела. Благодарю, Ваше величество!
Стоящий рядом генерал Рана тоже поздравил барона с охотничьей удачей.
...Маннергейм сидел на высоком стуле-полукресле на мягкой ковровой подстилке, за длинным и широким королевским столом, на обеде, устроенном в его честь. Ел дикого фазана, запечённого в сметане с орехами, мёдом и ананасом. Бутылки французского вина и английского виски высились над белой скатертью среди разных и неожиданных яств. Китайские блюда соседствовали с индийскими, чередуемые чисто непальскими, как, например, этот фазан.
Стройные и смуглые восточные девушки тотчас же на место опустошённых, порой, лишь начатых блюд, ставили новые. В пяти-шести метрах от стола танцовщицы королевского балета, изящные и ослепительные в своей грациозности, исполняли пластичный и ритмичный непальский танец. Это были сцены из знаменитого эпоса Рамаяны.
Придворные за столом пытались услужить королю, и ещё более того, генералу Рана и премьер-министру Мухтияру, младшему брату генерала. Услужливо и заискивающе заговаривали с высшими чиновниками и королём. Те, улыбаясь, отвечали односложно. Однако эта услужливость и заискивание оставались едва заметными, скрытыми. Это было очевидно только для барона, умудрённого многолетним опытом и сложной многообразной своей жизнью. Все присутствующие сохраняли достоинство и гордость.