— А ты чего же трезвый?
— Как можно, господин полковник, в боевой обстановке, днём?..
— Ладно, идите, господин фельдфебель, — Пяллинен улыбнулся, — только запомни, Матти, — лицо полковника снова стало суровым, — пьяный во время боя, это потенциальный убитый. Пьяный неосторожен и медлителен. Ты же знаешь, что перед боем пить нельзя. А сейчас днём сплошной бой. Накажите этих солдат.
— Слушаюсь, господин полковник! — сказал майор Салмио вместо фельдфебеля. За дверью блиндажа зарокотали пулемёты, и раздались взрывы гранат где-то поодаль. Крики, выстрелы. Русские снова пошли в атаку. Полковник быстро вышел из блиндажа.
...Маннергейм проехал на вездеходе по улицам обороняющегося города. Виипури был охвачен огнём. Многие дома разбиты, торчат голые остовы зданий на площадях Красного Колодца, Торговой, повсюду... Вспомнил, что ещё десятого февраля советские бомбы разрушили уникальное здание бывшего доминиканского монастыря, построенное в 1481 году... Давно повреждён кафедральный собор.
По всему городу пожары. Оборона на подступах ещё держится, но город вскоре придётся сдавать. Это, конечно, плохо. Но сейчас — главное — сберечь людей, технику. Сберечь армию. А чтобы удержать Виипури, нужны свежие силы. Которых нет в резерве. Наконец-то в правительстве почти все поняли, что другого выхода, как заключить мир, у Суоми нет.
Он всё знал заранее. И предчувствовал, какая тяжёлая будет война. Потому он ещё в октябре, до начала этой войны, на заседании военно-политического руководства страны в штаб-квартире премьер-министра, где обсуждались предложения советского правительства, сказал: «Лучше бы согласиться».
К его мнению тогда не прислушались. Паасикиви заявил: «Никаких уступок». Хотя только один Маннергейм хорошо и отчётливо понимал, какая это будет тяжёлая война. В полной мере только он один. Знал, что после этой кровавой войны условия мира будут не лучше, чем они предлагались тогда, а намного хуже. Но правительство поддержало точку зрения Паасикиви, а не Маннергейма. К сожалению.
Было это двадцатого октября тридцать девятого. В пятницу. И теперь, в начале марта, наблюдая горящий Виипури, он хорошо понимал и ожидал, что условия мира, которые теперь будут, окажутся, конечно, более тяжёлыми.
...Он приказал остановиться и вышел из машины. Низкие тучи стелились по небу над горящим, дымящимся, пустынным Виипури. Из-за пасмурной погоды сегодня город не бомбили.
Но тяжёлая тревога вместе с этими тучами переполняла небо над измученным войной городом.
Подошёл к завалу возле разрушенного дома. Груда кирпичей, полусгоревший грузовик. У края завала валялся обгоревший остов детской коляски...