Для него, от которого в основном и зависел теперь окончательный выбор, такой проблемы не существовало никогда. Он знал кровавую цену войне и всегда выбирал мир. И только тогда, когда мир оказывался хуже войны, когда мир делал его страну зависимой, угрожал её существованию, тогда он такой мир не принимал. Но если появлялась малейшая возможность прекратить бойню, он её прекращал. Даже с потерями, как было в сороковом. Он всячески настаивал на мире. Если бы тогда окончательное решение зависело от него, мир был бы раньше и на более терпимых условиях. Но и потом, самый тяжкий мир, всё-таки был лучше войны. Отдали Карельский перешеек, отдали родные и исконные земли, но сохранили армию и страну.
...Он сидел напротив начальника генерального штаба сухопутных войск Германии в его светлом кабинете и продолжал испытывать прежнюю тревогу и думать о том, какие события грядут и как сложится обстановка на Севере Европы.
Генерал-полковник Франц Гальдер встал, подошёл к огромной оперативной карте во всю стену, нажал кнопку, и штора поехала, открывая карту.
Он рассказывал Маннергейму об успешных операциях, и смелые его прогнозы почему-то не вызывали у барона радости. Не потому, что он не верил генералу. Нет, он ему верил. Но его беспокоило другое: судьба военных позиций его армии, его земли. Положение его страны, которое сложится в ближайшие месяцы в результате большой войны великих держав. В которой его страна как бы участвует. Но... сохраняя оборонительно-выжидательную тактику.
— Вот, господин маршал, вам, как союзнику, вероятно, полезно было бы уточнить последнюю расстановку сил на центральном театре военных действий. Отсюда идёт основное влияние на военные события на северо-востоке и на северо-западе Европы.
— Да, конечно, господин генерал.
— Что же касается сокрушительного удара по Ленинграду, то я, к моему сожалению, не разделяю оптимизма фюрера. Генерал-полковник фон Кюхлер не имеет сегодня достаточно сил для штурма города. Ему удалось восстановить линию фронта и спасти второй корпус, окружённый русскими под Демьянском. Он потеснил их, но... этого мало, очень мало для решительного наступления. Если фюрер всё-таки перебросит одиннадцатую армию Манштейна на Север из Крыма... Будет ослаблено другое направление. У группы армий «Юг» не останется серьёзных резервов. А там может быть опасный нажим русских на Волге. Может...
— Я понимаю, генерал. Время покажет... — Маннергейм был сдержан и осторожен. Ему не следовало высказывать своего мнения, по крайней мере, он так считал. Тем более, что суждение Гальдера явно расходится с позицией Гитлера.