— В нашей дивизии этого быть не должно!
— Так точно, согласен с вами, Ваше превосходительство.
— Два ахтырца? Нехорошо... очень нехорошо... Отобрали вещи, одежду, золочёную икону. У православных? Да, здесь и православных много среди населения!.. Вы знаете, господин полковник, почему русская земля горела под Наполеоном сто лет назад?
— Знаю, партизанская война...
— Вот именно. Мы должны вызывать у населения хорошие чувства, помогать им, а не грабить. Нам только партизан здесь не хватало. А тем более, православные — это наши люди здесь. Мы для них освободители, единоверцы, братья. А мы грабим.
— Так, Ваше превосходительство...
— Все вещи, отнятые у людей, где они?
— До решения суда задержаны, лежат в штабе эскадрона.
— Все вещи вернуть, убытки возместить. Извиниться.
— Ясно, Ваше превосходительство.
— Смертная казнь за это — наказание не соответствующее. Расстрел отменяю. Пусть им всыпят по двадцать плетей. Впредь наука будет.
— Слушаюсь.
Начальник штаба ушёл. В комнате стояла относительная тишина. В той степени, в какой она может быть на фронте. Тикали ходики на стене. Где-то далеко слышался гул орудий. Может, верстах в пятидесяти.
Он прилёг на свою походную очень удобную металлическую французскую раскладушку, которую всегда возил с собой. Долго лежал, смотрел в белый, крашенный известью потолок деревенского дома. Думал. Хотел вздремнуть перед трудной ночью. Не получилось. Сон не шёл...
Напряжённая работа продолжалась и ночью. В Первую мировую по ночам вообще все спали. Но барон, нередко, в сложной обстановке полностью использовал и ночное время для военных дел.
Форсирование Днестра началось с наступлением темноты. То, что можно было сделать ночью, делали. Лошадей и пушки переправили уже в предрассветных сумерках. Всю ночь в густой тьме по мосту шли люди, кони, орудия. Обоз с боеприпасами и продовольствием. Казачий конный полк переправился первым. Но казаки же и упустили подводу с продовольствием в реку. Слава Богу, только одну. Как умудрились только? Ведь мост был наведён прочный. Проломили боковину и упустили. Командир оренбургских казаков полковник Жуков, казалось, расстреляет собственного каптенармуса и обозных урядников. Но обошлось. Ахтырцы прошли вторыми. Без неприятностей.
Когда уже чётко забрезжил рассвет, вся двенадцатая кавалерийская дивизия переправилась.
Маннергейм предварительно и долго сам изучал обстановку, внимательно глядя в бинокль. Целый предыдущий день и вечер наблюдал через свою цейсовскую оптику положение неприятеля на правом берегу. И только потом принял решение форсировать Днестр и прорвать фронт.