Он продолжает на меня смотреть. А у меня волосы на затылке начинают вставать. Я насолил? Кто посмеет пойти против меня в нашем городе? Только смертник! Тот, кому нечего терять. И я готов в лепешку разбиться, но такого человека точно не смогу найти.
- Я должен заявить в полицию об этом инциденте, - продолжает Климкин. - Жестокое избиение женщины, повлекшее потерю ребенка.
- Понял, заявляй, но завтра. Сегодня я сам буду искать виновного, - говорю я так, что друг меня понимает сразу.
- Хорошо. Она в третьей палате. Я через пару минут зайду, мне ей укол надо вколоть со снотворным.
- Понял.
Иду. Просто иду на автомате. В голове только одна мысль — кто? Найду тварь и кишки вырву, яйца отрежу и заставлю сожрать!
В палате полумрак. Подхожу ближе к кровати. Алиска лежит, отвернувшись лицом к стене. Левая рука в гипсе, как и нога. Вся правая рука покрыта синяками. На лицо страшно смотреть. Все старая пластических хирургов полетели коту под хвост: глаза заплыли от огромных синяков, губы разбиты, правый висок рассечен… каким садистом надо было быть, чтобы это сделать? Присаживаюсь на корточки рядом с кроватью. Аккуратно беру ее за правую руку. Она открывает глаза. Смотрит на меня и начинает плакать. Тихо глажу ее по волосам.
- Алиска, родная, не плачь, - на душе тошно становится, - я этого козла из-под земли достану. Сегодняшней же ночью найду суку. Ты только скажи мне, кто это сделал.
Она сжимает разбитые губы. Закрывает глаза. Плачет тихо некоторое время, а потом одними губами шепчет мне:
- Левшин…
Отпускаю ее руку. Сжимаю до хруста пальцы в кулаки. Наклоняюсь к жене и целую ее в лоб.
- Поправляйся, милая.
У меня больше нет свободного времени. Завтра приеду к ней с цветами и фруктами. Сейчас мне позарез нужно поговорить с человеком, который слишком активно вторгается в мою жизнь…
Тебя ударили по одной щеке, подставь другую. Так говорят. Упорно всю жизнь старался ломать этот стереотип — безрезультатно. Судьба, изворотливой змеей, умудрялась добраться до второй щеки. Я потерял одного ребенка, теперь и второго не стало… В больницу не ехал, а летел, сломя голову. Внутри все сжималось. Ну почему так? Злился. Сильно. На Алиску дуру, которая решила отдохнуть, хотя не стоило ей лететь на таком раннем сроке за границу и пьянствовать со своей обожаемой подругой. Но больше на себя злился. Как мог согласиться на предложение отца — поезжайте, отдохните! Надо было отказаться, разругаться с ним. За женой следить нужно. А я…
Стоило Лизке оказаться рядом и потерялся я. Даже не местью стал жить, а потребностью просто видеть ее рядом. Голос слышать, аромат ее тела чувствовать. Касаться иногда. Я, как наркоман, которого давно вылечили, но спустя столько лет снова предложили уколоться. Сорвался. Моя одержимость Лизой стала безумной. Даже сейчас, добираясь в больницу к жене, даже потеряв ребенка, думаю о своей тростинке…