И тут у Фёдора зазвонил телефон.
– Ну вот, стоило включить… – Фёдор виновато улыбнулся. – Прости, ангел мой, я отвечу.
Я мысленно вздрогнула от «ангела». Фёдор знал, что я не выношу весь этот фонетический зверинец: зая, киса и прочее. И вот – «ангел мой», надо же! «Откуда эта тихая нежность?» Просто Роза и Принц Экзюпери. Перевод Норы Галь.
Фёдор отвернулся к окну и тревожно забубнил в трубку. А когда закончил бубнить, сказал:
– Прости, Полина, нам придётся кое-куда заехать. Это срочно.
– Что значит срочно? – возмутилась я. – Я хочу домой! Отвези меня или высади прямо здесь, я сама доеду!
– Нет, одну я тебя не оставлю!
Мы резко развернулись на первом перекрёстке и поехали в обратном направлении. Фёдор всё время подгонял водителя, хотя тот ехал достаточно быстро.
Пошёл какой-то незнакомый район. Фонари здесь горели через один, дорога стала значительно хуже. Водитель несколько раз уточнял маршрут. Наконец мы остановились.
Фёдор помог мне выйти и стремительно зашагал в сторону низенького дома, небрежно обложенного кирпичом.
Несмотря на поздний час, во всех окнах горел свет. Дверь нам открыла высокая худая женщина. Немолодая, усталая. Глаза у неё были красные.
– Поздно. Увезли. Слушать ничего не захотели, – произнесла она.
Голос у неё дрогнул, но она как-то сдержалась, не заплакала.
Я посмотрела на Фёдора. Он сразу стал каким-то сумрачно-деловитым. Они с хозяйкой прошли на кухню, до меня донеслись приглушенные звуки беседы.
Я так и осталась в прихожей. Сесть было некуда, а стоять на каблуках уже невыносимо. Я скинула туфли.
Из-за двери я не могла расслышать, что они там обсуждают. Фёдор говорил мало, ровным голосом. Женщина частила, голос её становился всё громче.
– Я чувствовала, что добром не кончится! – разобрала я.
На этот раз женщина не выдержала, разрыдалась. Словно в ответ на её рыдания из комнаты на другой стороне коридора послышался детский плач. Сначала подал голос один ребёнок, за ним захныкал другой.
– Тим! – закричала женщина, приоткрыв дверь. – Тимофей!
Из комнаты вышел светловолосый мальчик лет двенадцати. Вид у него был встрёпанный , на щеке отпечатался рубец – видимо, заснул в одежде и прямо там, где сморил сон.
– Сколько можно звать! Почему они плачут?
– Есть хотят, – ответил мальчик.
– Так покорми! Сделай что-нибудь, чтобы они заткнулись!
Парнишка прошёл мимо, мельком и без удивления взглянув на меня. Я отметила, какие у него длинные и густые ресницы. Девочкам на зависть.
Плач не прекращался. Женщина метнулась в спальню, прервав разговор с Фёдором. Из спальни раздались звуки шлепков, гневные крики, рыдания.