— Пошел! — Вереница наездников на лошадях начинает двигаться к крытому ипподрому для троттинга,[81] чтобы разогреть лошадей. Мы с Родди подошли к стойлу Виктора. Родди несет снаряжение и, слава богу, начинает седлать Виктора, вместо того чтобы ожидать этого от меня.
Он выводит Виктора из стойла, подсаживает меня и велит мне проверить подпругу.[82] Проверить подпругу? Когда я уже сижу на лошади? Мне невдомек, что для действующих наездников совершенно нормально затягивать и ослаблять подпругу на различных этапах работы, сидя в седле. Я с тревогой смотрю на Родди. Он смотрит на меня в ответ, чуть больше обеспокоенный.
Он затягивает подпругу на моей лошади и велит следовать за остальными из троттинговой выездки. Он трусцой двигается вперед, к выездке, и начинает раздавать наездникам инструкции.
Мы едем темным морозным утром по направлению к хорошо освещенной троттинговой зоне в отдалении. Это похоже на песчаную беговую дорожку — но с высокой оградой по обеим сторонам ипподрома и с крышей над ним.
Там около двадцати пяти скаковых лошадей, которые двигаются проворной рысью. Я вижу нечто подобное впервые. Я поражен тем, насколько обычно все они выглядят и насколько они расслаблены. Одни стоят в седле, другие ускоряют рысь; третьи беседуют друг с другом, а иные скачут сами по себе или разговаривают со своими лошадьми. Все до такой степени закутаны в шарфы, балаклавы,[83] перчатки и бесконечные слои одежды под куртками, что выглядят, словно футбольные мячи, сидящие на лошадях.
Мой Виктор ступает на песок, и я прошу его идти рысью. Он не идет. Он понял с того момента, как я вошел в стойло, что я ничего не знаю о том, как справляться с коварным характером, которым он гордился. Виктор мгновенно переходит с шага на галоп, и мы уносимся, прокладывая путь между наездниками, которые неодобрительно кричат нам вслед, когда я задеваю их лошадей, пробиваясь между ними.
Кроме того, я не единственный, кто пробивается между ними, я вообще не управляю этим. Все контролирует Виктор. Я хочу повернуть назад, натянуть удила, и тут понимаю, что отпустил поводья слишком — я не был готов к галопу — так что я быстро меняю руки, чтобы укоротить поводья. А это для скаковой лошади, как я потом узнал, — знак набирать скорость. Если вы понаблюдаете, как на скачках жокеи приближаются к финишной прямой, вы всегда заметите, что они укорачивают поводья и меняют руки.
Видно, мой Виктор слишком долго слонялся рядом со скаковыми лошадьми и тоже воспринял перемену рук как четкий сигнал к ускорению… Вплоть до сегодняшнего дня я чувствую смущение. Эти опытные наездники, по-видимому, способны усидеть на своих нервных трех- или четырехлетках, даже когда мы с Виктором галопом проносимся мимо них. Однако взрыв скорости, которым наградил меня этот маленький коб, когда я поменял руки и натянул поводья, был ошеломительным.