— Как вас зовут? — спрашивает она меня.
— Джим, — отвечаю я. — А вас?
— Не наглейте, — следует ответ. И по мере того, как я начинаю фокусировать взгляд, большие зеленые буквы на ее нарукавной повязке начинают образовывать слово «ДОКТОР».
Она показывает пальцы, чтобы я посчитал, сколько их, а затем просит проследить за ее указательным пальцем, перемещая его перед моим лицом. Наконец, она снова спрашивает мое имя, чтобы узнать, дам ли я тот же ответ, что и прежде. К сожалению, я так и делаю. Это была большая ошибка.
— Что ж, Джим, я сообщаю вам, что вы можете участвовать в скачках.
— Простите. Что вы сказали?
— Все хорошо, — говорит она. — Вы способны участвовать в скачках!
Ясно, что у нее совершенно другие представления о том, что «хорошо» для меня.
На горизонте появляется Ги, она направляется к нам. Позади нее вижу Гэри. Ясно видя мое сомнение следовать Правилу 1 — «не бояться действовать», и понимая, что ситуация может привести к бегству ее подопечного на Брайтонский причал, она хватает меня за левую лодыжку и закидывает на спину коня. Гэри берет поводья, и мы выходим на ипподром, прежде чем я успеваю вспомнить о «терке для сыра».
Я верхом на Театре жизни следую вниз к старту, но вот откуда ни возьмись к нам подлетает другая лошадь. Ее наездник в беде. Лошадь несет, а он раскачивается у нее на спине. До этого момента Театр жизни и я шли приятным ровным легким галопом, но эта встреча распаляет моего мальчика, и он срывается с места. Я ослабляю свой вес сзади и начинаю натягивать поводья, надеясь, что он вернется ко мне, но, как только я это делаю, поводья выскальзывают из пальцев моей правой руки. Это судьба. Я смотрю вниз.
Тот факт, что я должен смотреть на свою руку, чтобы понять, как она действует, должен был бы стать предупреждающим знаком.
Театр жизни возвращается под контроль, но тут я вижу, как один парень выходит из игры, направляясь к школе для девочек Родин. Конь совершает вынужденную остановку лишь в дюймах от «терки для сыра». Жокей продолжает полет, врезается в нее вытянутыми руками и ногами и, кажется, на мгновение зависает на терке, подобно персонажу мультфильма, прежде чем соскользнуть на землю. Одним конкурентом стало меньше.
Что ж, говоря кратко, мы вернулись домой не в блеске славы после первых скачек. Театр жизни был очень медленным на старте (кто мог винить его?), и мы пришли в глубине «хвоста». После представления я отбыл в больницу. Никогда в жизни я не был так сильно напуган.
Я сидел там, в больнице, размышляя, стоит ли мне продолжать. Я соблюдал специальную диету шесть месяцев. Я потерял почти четверть своего веса. Я ездил верхом каждое утро и бегал каждый вечер. Я сменил дом и задирал нос в Ламборне, говоря всем, что «собираюсь стать жокеем через год», и не все приветствовали мою неуклюжую самонадеянность. А теперь я хотел бросить начатое — больше всего на свете.