Сергей старался не делать резких движений и не пугать сторожа. Напротив, он старался быть дружелюбным и постоянно разговаривал с горцем. Узнавал названия разных предметов и прислушивался к строю чужой речи.
Дело же с выкупом продвигалось, как и предполагал Новицкий, очень медленно и всё время выворачивало не в ту сторону, что угодна была Джабраилу. Сергей знал, что денег за него никто платить не будет. Но и впрямую отказать посланникам бека тоже ни один человек не решится. В штабе опасались, что после такого поворота участь пленника может перемениться разве что к худшему. Пока же в Грозной вели осторожные переговоры, посылали людей в Андреевский, надеясь сбить цену до разумной. Новицкий знал только исходную сумму, которая сразу показалась ему несерьёзной. Но и Джабраил, как понял Сергей, ни секунды не мог рассчитывать, что Ярмул-паша отгрузит ему столько ароб серебра за какого-то странного человечка, гуляющего по лесам и горам ради одного своего удовольствия. Белад по привычке запросил совершенно несуразную цену, с которой всегда начинаются дела о выкупе. Далее сумма будет понижаться, понижаться, пока не опустится до реальной, где-нибудь тысяч десять рублей серебром. Но и те, он был уверен, никто не соберётся платить. Такие люди, как он, нужны государству, только пока они действуют и приносят ощутимую пользу. В трудном положении они обязаны заботиться о себе сами.
Что переговоры идут, он выяснил где-то в середине зимы, когда Джабраил сунул ему сложенный вчетверо лист бумаги, привезённый очередным его посланником.
— Мужайтесь, Сергей Александрович! — выведено было ровным, каллиграфическим почерком. — Бог даст, принудим вашего бека к разумной сделке. Пока что он малоуступчив, но ведь мы торговаться, вы знаете, не стесняемся. Держитесь уверенней, дорогой мой. А уж мы за вас порадеем...
Писано было по-французски и подписано графом Брянским.
Прочитав послание, Сергей уверился, что вся история с его похищением была продумана именно его коллегой по тайной службе. Граф всерьёз принял его угрозу сообщить Георгиадису о неблаговидных поступках его сиятельства и решил запрятать неудобного свидетеля как можно дальше. Проводники, которых он предложил для Новицкого через старика — коменданта Грозной, конечно же, заранее обговорили свой маршрут с Джабраилом, а потом обставили дело так, что обвинить их можно нынче лишь в недостаточной осторожности. И сам Бранский вышел из подозрения настолько, что именно ему поручают вести переговоры об освобождении того человека, которого он сам и продал разбойникам в горы. До этого дня у Новицкого ещё были слабые надежды на освобождение, на выкуп. Любой человек, даже если разум и говорит ему, что положение его безвыходно, в сердце своём сохраняет иллюзию чудесного избавления. Письмо Брянского, сухое и жёсткое, подействовало на Сергея, как ушат ледяной воды. Он понял, что должен рассчитывать только на себя самого.