— До Бранского нам с тобой не добраться, — с явным сожалением заключил князь, постукивая по столешнице поочерёдно всеми десятью пальцами. — Три года назад я ему сгоряча чуть голову не отрубил, а сегодня уж — какая дуэль между нами. И Георгиадис ему хвост не прищемит, потому как доказательств у тебя нет. Так ведь?
— Так точно, — усмехнулся Новицкий.
— Ну так и не мучай себя. Бессильная злоба, она, брат, знаешь — человека только изводит. Абдул-бек, слышал, объявил мне канлу. И что же — скоро над ним все женщины посмеются.
— Он пытается сделать, что может, — осторожно заметил Новицкий.
Мадатов помрачнел, вспомнив нападение шайки бека на Чинахчи, преждевременные роды жены и страшный приговор лекарей. Сергею же привиделось рябое лицо белада, каким он видел его в полутьме тюремной лачуги, и ужас, который он испытал в тот вечер, вновь накрыл его ледяной волной, затопившей всё тело разом.
Мадатов молчал, соображая некоторые, очевидно, ему одному известные подробности, и Сергей тоже замкнул рот, не желая прерывать мысли хозяина. Наконец, тот решился.
— Если уж у тебя душа так горит, пожалуй, я тебе подскажу: у Абдул-бека есть ещё один враг. Аслан-хан кюринский, нынче казикумухский. Разбойник застрелил его брата, Гассана. Славный был мальчик. Поговори с ханом. Может быть, вдвоём придумаете, как до бека добраться. Письмо к нему я тебе напишу. Чувствую, что, пока ты за Бетала своего не ответишь — не успокоишься. Так ведь, Новицкий?
Сергей молча кивнул.
— Ты совсем, я смотрю, горцем стал, — усмехнулся Мадатов. — Но, может быть, только метишься. Одежда, оружие, лошади — всё ерунда. Тут думать надо, чувствовать. Я же, хоть и вырос в этих горах, уже не могу к ним вернуться. В Петербурге думал: вернусь, буду мстить! Сейчас чувствую — не могу. Человека, который отца убил, я не знаю. А всему народу мстить... — Он покачал головой. — Не по мне зверство такое. Ко мне в Шуше Карганов пришёл. Купец тамошний. Знаешь его?
— Как же! — засмеялся Новицкий. — Ванька-Каин!
— Вот-вот. Просил разрешения... Что делать, неважно; как всегда — деньги. Я отказал. Он предложил мне половину дохода. Я его выгнал. Он у порога остановился, обернулся и говорит: я думал, что пришёл к племяннику мелика Шахназарова, а оказалось... Продолжать побоялся, но я его понял. Решил уколоть меня тем, что отец был всего лишь медником. Знаешь, Новицкий, лет пять назад я бы его, наверно, убил. Теперь только ответил спокойно: да, я племянник Джимшида Шахназарова; но, прежде всего, я — генерал русской армии! Понимаешь, Новицкий, хочу, чтобы здесь порядок был настоящий. Как в Европе: России, Германии, Франции.