Он знал, что армейские офицеры французского языка не понимают практически вовсе, и постарался, чтобы жесты его были понятны без слов.
Пятеро отобранных с оружием наготове осторожно перешли мост и скрылись в лесу. Якубович же переметнулся обратно.
— Пешие перейдут, это без разговора, — стал размышлять он вслух, всё оглядываясь через плечо на узкую подгнившую переправу. — Но лошади! А повозки, орудия... Подождём генерала, пусть решит и прикажет...
Валериан спокойно ехал в середине колонны, почти отпустив поводья, стараясь не мешать жеребцу. Умное животное лучше его знало, куда ставить ногу, где собраться, где присесть или, напротив, прыгнуть. Также он не теребил офицеров, вполне доверяя полковнику Ромашину, что командовал передовым батальоном, и Коцебу, следившему за порядком движения. Время от времени он замечал, как мимо строя протискивается молодой, быстроногий поручик или же прапорщик, но не окликал его, зная, что это начальник штаба посылает адъютанта проверить, как шагает пехота, достаточно ли людей у орудий.
О доме он запретил думать с позавчерашнего дня, с того самого часа, как прискакал посланец сообщить о возмущении в Казикумухском ханстве, об осаде Пиратской крепости. Он уверил себя, что Софья здорова, что охрана надёжна, и теперь пытался увидеть лишь то, что ожидало его впереди, по ту сторону гор.
С комендантом крепости Овечкиным он не был знаком, но никогда и не слышал о нём худого отзыва. А потому был уверен, что капитан храбрый, распорядительный офицер, такой же, как и многие другие в Кавказском корпусе, от поручика до майора: в потрёпанном, латаном-перелатаном пехотном мундире, а скорее даже в купленной или выменянной черкеске, в мягкой, опять же неформенной обуви. Он прочёл за свою жизнь, может быть, полторы книжки, знает по-французски не более полудесятка слов, да и те произносит неверно, запинается, докладывая начальству, распинает солдат в выражениях, не прописанных в уставах, но он же будет спокойно раскуривать короткую гнутую трубочку, когда в полуаршине от него мягко шлёпаются в земляной бруствер чужие пули.
Валериан был уверен, что неизвестный ему Овечкин сам крепость не сдаст, хотя бы на каждого солдата в его гарнизоне и приходилась сотня воинов Сурхай-хана. По крайней мере такое число сообщил раненый гонец. По опыту Валериан разделил его смело на десять, и всё равно выходило, что сын казикумухского хана привёл к Чирагу несколько тысяч воинов. Они вполне могли обложить крепость и, не теряя людей на приступах, переморить защитников крепости голодом и особенно жаждой. Потому Валериан и повёл пехоту с несколькими орудиями кратчайшим путём, через отроги Кавказских гор, через снежные перевалы, надеясь, что один слух о его скором марше заставит Рашид-бека оставить крепость, очистить аул и подняться вверх, прикрывая Хозрек.