Новицкий кивнул. Он стоял поникший, ошеломлённый страшным известием. Спрашивать больше не стал, понимая, что самое большее через неделю он узнает о происшедшем доподлинно.
— Скажем, что ты испанца поехал сопровождать, — забасил снова Ермолов.
— Разве дон Хуан уезжает? — Новицкий нашёл в себе силы ещё удивиться неожиданному известию. — Он говорил, что очень доволен службой.
Ермолов вскочил и заполнил своей грузной фигурой полкабинета.
— Он доволен, я доволен, Шабельский доволен...
Генерал-майор Шабельский командовал Нижегородским драгунским полком, вспомнил Сергей.
— Мадатов ему лучшую характеристику дал после похода. Все довольны. Здесь все довольны. Один Петербург против. Я же реляцию подписал на Ван-Галена — на производство, на орден. Майор первым на стенах Хозрека был! Шутка ли?! Я же хотел как лучше! А мне штабные фитюльки отписывают: отчислить и с фельдъегерем немедленно доставить в столицу. Вот им, а не фельдъегерь...
Командующий показал невидимому отсюда Санкт-Петербургу дерзкий простонародный жест, но никто из собеседников даже не улыбнулся. Кто знал майора, теперь уже бывшего, кто о нём только слышал, но все были расстроены таким поворотом судьбы храброго и умного человека.
— Боевого офицера! Под охраной! Словно уголовного преступника! Не дождётесь!
В гневе Ермолов занёс кулак над столом, но в последнюю секунду удержался и только пристукнул столешницу. Письменные приборы подскочили от неожиданности и снова замерли в положении «смирно».
— Поедет сам, на почтовых[44] Андрей Иванович ему подорожную выпишет, а ты, гусар, передашь. Да и посидите с ним в духане или трактире. Сними у человека камень с души. Да и нашей совести полегчает...
Ван-Галена Новицкий отыскал в номере трактира, который содержал Яков, большой, толстый еврей, выкатывавший навстречу собеседнику красивые глаза угольно-чёрного цвета. Трактир знаменит был во всём Тифлисе, так что хозяина его завсегдатаи называли по первому имени. Жить «у Якова», встречаться «у Якова» считалось хорошим тоном среди русской колонии грузинской столицы и той части местного дворянства, что старательно подражала приезжим.
Испанец был рад визиту знакомого, но спускаться вниз отказался. Объяснил, что третьего дня давал прощальный обед офицерам полка и с тех пор способен пить одну чуть подслащённую воду. Сергей не видел нужды настаивать и объявил, что сам пьёт вино лишь в случае исключительной надобности. Приятели заказали в номер фруктов, кофе, кальяны. Мигом примчавшийся служитель поставил на стол поднос, разместил на полу стеклянные сосуды для курения через воду и удалился, хлопая на сквозняке широченными шароварами.