— На перевал нам нужно подняться раньше, чем солнце. Иначе снег растает и перестанет держать. Сам сойти может, камни покатятся, да и нам-то лучше идти по крепкому.
Лошадей оседлали, но садиться не стали и сразу повели в поводу. Сначала уговаривали, понукали, подталкивали, но, когда поднялись повыше, и уже люди стали проваливаться выше колена, бедные животные вовсе стали. Темир достал из вьюка верёвку, пропустил через все шесть уздечек, так что лошади стали караванной цепочкой, а передний конец вручил Атарщикову. Второй, оставшийся свободным, подал Новицкому, сказал несколько фраз, обращаясь, впрочем, больше к Семёну, и поспешил к братьям.
— Он говорит, что, когда не сможешь идти, обвяжешь вокруг пояса. Лошади тебя вытащат.
Сергей вспыхнул и бросил верёвку на снег.
— За кого он меня принимает?! Сколько нужно, столько и буду идти.
Но старый казак покачал головой, словно сам находился в сомнении.
— Не горячись, Александрыч. Они сызмальства по этим горам ходят. Я тоже много насмотрелся, кое-чему выучился. А ты человек к высоте и снегу совсем непривычный. Твоё дело пока слушать, терпеть и ходилки передвигать.
Очень скоро Сергей признался себе, что спутники его были правы. С каждым шагом он всё больше отставал от товарищей, хотя на его долю работа выпала вовсе ничтожная — позаботиться о себе. Горцы пробивали тропинку в снегу, уверенно и бойко уминая снег сильными ногами, обутыми в поршни; братья то и дело менялись местами, доверяя друг другу нелёгкую честь — идти первым. За ними, по пробитой уже тропе, Атарщиков вёл караван лошадей; животные фыркали, выпуская пар в морозном воздухе, вскидывали недовольно головы, обвитые мохнатыми гривами, но видно было, что такая работа им привычна, и шли они достаточно бойко. Сергею досталось идти последним по, казалось бы, достаточно твёрдой, убитой уже снежной дороге. Он рассчитывал, что они с Семёном будут по очереди вести караван, но всего лишь через полчаса уже отстал безнадёжно. Казак показал ему в самом начале, как ходят по глубокому снегу — ставя ногу с носка, а после аккуратно перекатывая ступню на пятку, и поначалу Новицкий старательно следовал указаниям, но быстро устал и пошёл как придётся. То он спешил, надеясь догнать если не Семёна, то хотя бы хвост последней лошади и ухватиться за плетёный конец, что так самонадеянно выпустил; то вдруг оступался, валился набок или вперёд и, поднявшись, долго хватал холодный воздух, чтобы как-то уменьшить сердцебиение. Окажись кто-то из спутников рядом, он давно бы взмолился об отдыхе. Но проводники всё так же усердно месили и били поршнями снег, превращая его в подобие дороги, Атарщиков с тем же остервенением поднимался следом и тащил за собой лошадей. Новицкий же чувствовал себя одиноким, покинутым, забытым и ни на что больше не годным.