— Гриффиндор!
Алознаменный факультет взорвался такими овациями, что задрожали окна. Гарри сполз со стула, проковылял к столу, где его тут же затормошили и затискали. Я с тоской посмотрела на троих Уизли за столом и поняла, что на Гриффиндор точно не пойду. Гарри сел за стол и с надеждой уставился на меня. Еще тридцать человек, среди которых — ни одного иностранца, и вот…
— Уадэм Уол… хов!
— Вадим Волхов! — поправила я хмуро, подходя к табурету.
Женщина неодобрительно поджала губы и опустила шляпу мне на голову. Та поджала полы и, так и не коснувшись моих кудрей, заорала:
— Слизерин!
Неверящий и огорченный взгляд Поттера.
Блин, вот я попала. Придется вспоминать родословную, доказывая, что не случайный мутант. Стол факультета сдержанно аплодировал, пока я шла к нему. Малфой поймал мой взгляд и кивнул на место рядом с собой. Я села и осторожно втянула воздух в грудь.
Откровенно противных запахов не было, хотя почти все дети вокруг излучали такое, что по телу прокатывались мурашки и волосы начинали шевелиться. Малфой пах озоновой свежестью и какими-то цветами, в которые вплеталась тонкая и откровенно лишняя гнильца. От Кребба веяло пещерным эхом и сырыми камнями. Гойл излучал солнечное тепло и пах свежесрубленным деревом. Напротив меня сидел Теодор Нотт. От него пахло костром и чувствовалось тепло, в запахе костра мне чудился запах закопченого мяса. Так, похоже, это было проклятье, но оно… пошло на спад? Я потерла гудящие виски. Тошнота никуда не делась. Первый день — а мне уже хреново. Может, всё-таки рвануть в Россию? Девяностые — не так уж и страшно. Один раз уже пережила.
Каюсь, пропустила речь Дамблдора и очнулась на знаменитом «Олух! Пузырь! Остаток! Уловка!» Стоявшие на столе тарелки были доверху наполнены едой. Меня чуть не стошнило: ростбиф, жареный цыплёнок, свиные и бараньи отбивные, сосиски, бекон и стейки, варёная картошка, жареная картошка, чипсы, йоркширский пудинг, горох, морковь, мясные подливки, кетчуп — всё во мне взбунтовалось и категорически отказывалось принимать пищу. О, боги, мятные леденцы! Я сразу же засунула леденец в рот и с облегчением ощутила, как убирается тошнота. Потянулась запить — и закашлялась. И это тыквенный сок? Нет, я всё понимаю, но в тыкве предполагается сладость, или я чего-то в сладких сортах не понимаю? В любом случае, запивать этим мятные леденцы оказалось плохой идеей.
— Волхов, ты в порядке?
Теодор Нотт и Малфой смотрели на меня с беспокойством. Ну, да, я себе еды так и не положила, а соседи вовсю уминают угощение, только за ушами трещит, даром, что аристократы.