Ехавший первым всадник спешился, потом подошел ко второму и помог ему слезть с коня... Это был высокий грациозный юноша, он спустился на землю легко – словно текучая вода. Все это Белль разглядела потому, что дверь домика приоткрылась и из нее заструился желтый свет.
– Нет! Не выходите! – не выдержав, прошептала Белль. Но ее мать уже стояла в дверном проеме и говорила с первым всадником – тот, похоже, нервничал. Потом к ним подошел Морис, пожал всаднику руку...
После чего видение началось сначала.
– Нет, – в замешательстве проговорила Белль. – Что это? Что там происходит? Это какой-то родственник? Они оба наши родственники? Это мой дядя? Что происходит? Почему ты мне это показываешь? Это он тебя предал? Ты переехала отсюда, чтобы укрыться от смерти и жестокости, а он тебя выследил?
– Понятия не имею, дорогая, – зевая, пробормотала тетушка-гардероб. – Но если выяснишь это, дай мне знать. А я, пожалуй, еще немного посплю... удачи...
Белль стояла и просматривала видение снова, и снова, и снова, совершенно позабыв о дровах. Кажется, прошло несколько часов. Наконец, когда во рту у нее образовался отвратительный привкус, а ноги потеряли чувствительность, она вернулась обратно в кровать и свернулась калачиком под одеялом.
Когда Белль проснулась во второй раз, солнце стояло высоко, заливая комнату желтым искрящимся светом.
– Доброе утро, мисс, – оживленно проговорила тетушка-гардероб. – Вы выяснили, что это была за статуя?
– М-м-м, нет... – ответила Белль, с трудом подбирая слова. – Мне кажется... У меня такое чувство, словно весь замок... Словно моя мать повсюду. Не знаю, жива она или мертва, только кажется, будто всё здесь наполнено ею... ее воспоминаниями. Как будто здесь витает ее... душа. Она определено пытается мне что-то сказать.
– Жаль, что она выбрала для этого такой жуткий способ. Ваше старое платье постирано, отглажено и готово к носке, – отчиталась тетушка-гардероб, радостно распахивая дверцы. Внутри действительно висело платье Белль, чистенькое, накрахмаленное, почти как новое, кипенно-белые фартук и рубашка разве что не блестели.
Рядом висело, искрясь и мерцая, золотисто-желтое бальное платье с такими длинными рукавами-фонариками, что из каждого вышел бы целый палантин, и накидка из такой же ткани, с меховой отделкой.
– Ночью шел снег, – проворковала тетушка-гардероб невинным тоном. – Я подумала, вдруг вы захотите покататься на коньках или...
– Покататься на коньках? Не знаю, заметили вы или нет, но мы все здесь в ловушке. Из замка не выйти. Не думаю, что в ближайшее время мы сможем выбраться на реку.