Не ожидавшая такого стремительного и сокрушительного нападения, девушка отлетела к стене, оглушенная. По ее лицу текла кровь.
Ее мать, сгорбившись, широко распахнула зеленые глаза и беспомощно наблюдала за этой сценой.
Второй санитар, мужчина, тоже поднялся с пола. Он жестко схватил Белль за плечо, так что девушка ахнула от боли.
– Racine [корень (фр.)], – прошептала Розалинда. Она вытянула перед собой руку и подула на ладонь.
Оба санитара удивленно вытаращили глаза.
Потом посмотрели на свои ноги. Белль только-только приходила в себя после удара, глаза у нее слезились, и она почти ничего не видела. Похоже, тюремщики не могли оторвать ноги от пола. Они в панике замахали руками и принялись беззвучно разевать рты.
Мать Белль обессиленно обмякла и пошатнулась.
Белль успела подхватить ее, не дав упасть, стараясь не обращать внимания на боль.
– Грязь с пола моей камеры... – пробормотала ее мать, с трудом начиная взбираться по лестнице. – Смешанная с нитями грибницы...
Белль на мгновение усомнилась, не бредит ли мама, но тюремщики не могли их преследовать, а это было главное.
Поднявшись по лестнице, они словно попали в другой мир: пусть не слишком светлый и солнечный, но коридоры здесь были шире и отсутствовала вонь. На каменных стенах не было и следа плесени и грязи, под потолком висели светильники.
– Какая знакомая обстановка, – задумчиво пробормотала Белль.
Она на цыпочках пробежала в конец коридора, таща за собой мать, но резко остановилась, услышав крик.
– Нет, только монстры с подвального этажа. Здесь, наверху, все спокойно. Отправьте вниз всех, кого сможете! – приказывал знакомый голос.
Это д’Арк!
Белль почувствовала, как в животе тугой горячей волной поднимается ненависть. Этот человек причинил ее семье столько зла... Сейчас ей хотелось только одного: броситься на негодяя с ножом.
Однако разум взял верх над негодованием.
Девушка подождала, пока стихнут быстрые тяжелые шаги охранников, сопровождаемые позвякиванием подкованных сапог д’Арка.
Выждав для верности еще секунд пятьдесят, Белль двинулась дальше.
Как она и предполагала, они находились в крыле для «нормальных сумасшедших». Здесь комнаты для пациентов были большие, почти уютные, а на полу лежали тонкие ковровые дорожки. Несомненно, это должно было впечатлить родственников, явившихся навестить больных, – наверняка визитеры понятия не имели, что творится этажом ниже. Даже звуки здесь были другими: время от времени раздавались хныканье и стоны, но звучали они жалобно, а не так, словно кого-то пытают.
Белль решила все равно выпустить всех здешних обитателей – как только освободит отца.