– Зеркало, покажи мне Париж, – приказало Чудовище.
Отражение Белль подернулось туманом, как будто на зеркало подышали. Когда дымка рассеялась, Белль порадовалась, что не она держит зеркало – от удивления она вполне могла бы его выронить.
Она словно смотрела в маленькое окошко, за которым все происходит на самом деле: блестящие экипажи, вымощенные булыжником улицы, модно одетые дамы и джентльмены – она о таких нарядах только в книжках читала! – дома, магазины, фонтаны... А сколько же там людей! Причем самых разных: тут были и величественные аристократки, которых сопровождали одетые в форменные платья горничные, и торговцы в щеголеватых, но залатанных шляпах... а также бродяги, нищие, истощенного вида дети с глазами затравленных зверьков... Они сновали в толпе в надежде заработать пару пенни... или украсть.
Белль потеряла дар речи. Имей она такое зеркало, не тратила бы время на чтение. Можно было бы увидеть весь мир, полный увлекательных историй, не выходя из дома.
Потом она поймала себя на мысли, что непроизвольно наклоняется поближе в тщетной попытке услышать разговоры, ощутить запахи, вдохнуть городской воздух.
И ничего.
Несмотря на красоту открывшейся ей картинки, та оказалась довольно бездушной.
– Это моя любимая вещь, – грустно призналось Чудовище. – Моя единственная вещь. Я могу видеть мир, в который никогда не попаду... в который я мог бы отправиться, будучи человеком.
Белль нахмурилась, глядя, как красивая картинка в зеркале сменяется ее собственным отражением.
– Но... почему же ты не воспользовался этим зеркалом, чтобы разрушить заклятие? – спросила она. – С его помощью ты мог бы найти какую-то девушку... или...
Чудовище коротко рыкнуло и резко поднесло зеркало к лицу Белль.
– Зеркало, покажи мне рыжего мальчика!
Картинка изменилась. В зеркальной поверхности появился ребенок с причудливо деформированными кистями рук: каждая его ладонь заканчивалась всего двумя длинными толстыми пальцами, а искривленные большие пальцы довершали сходство с клешнями омара. Ребенок находился за решеткой и сжимал прутья уродливыми «клешнями», при этом он стоял в бочке с водой. Перед клеткой собралась толпа, народ смеялся и глумился, а один господин даже тыкал в несчастного тростью.
Больше всего Белль ужаснула не беснующаяся толпа, а покорный вид мальчика: он смотрел на людей пустыми глазами, принимая все происходящее с ним как должное.
– Если они обошлись так с ребенком, как думаешь, что они сделают с чудовищем?
Белль прикусила губу. Она не знала, что ответить. Она никогда не сталкивалась с настоящей жестокостью, если не считать глупости и ограниченности жителей ее родного городка. Раньше ей лишь доводилось читать о подобном в книгах.